Сергей Кейм - Антиутопия господина Шивина

Эту вонючую необходимость экономики. Расправленное, бурлящее месиво, металлическое безобразие, выдыхающее сернистый газ и отхаркивающее в атмосферу пары ртути, сурьмы, свинца, соединения мышьяка, фосфора, цианистый водород и смолистые вещества; речные воды, загрязняющие ядовитое излияние тривиальной технической концепции примитивного технологического комплекса в пределах третьей мировой недоразвитости. Абсурдное явление неживой природы, угнетающее собой дышащее первозданное начало. Неестественная надобность, помощь для существования современному человеку, напрочь забывшему изначальность своей естественной сути.

И в последствии такой юдоли со мной произошла практически полная сдача сей иллюзорной реальности. Незапланированная встреча с безысходностью, где в украшенном блёклым закатом саду несбывшихся грёз, под мелодию уныния, я кружу танец отчаяния на балу у депрессии, снаружи кажусь живым, одушевлённым, но внутри всё сникло, вяло, сыро и полно плесени. Все видимые возможности, существующие ранее, помутились, и мое существование осложнилось, обременилось. Голова отяготилась, пытаясь понять сие предзнаменование, участь, не знаю кем и зачем приготовленную, и, если бы знать заранее, в чём предназначение сего залипания, возможно, появилась бы сила, и на втором дыхании поднялось бы вновь мое пёстрое, символизирующее правду знамя, но нет, это скорее просто очередное переживание, очередная иллюзия, самообман, мысль, не соответствующая действительности майя.

Иногда правда, очень редко, где-то в промежутках между окончанием одной мысли и возникновением следующей, когда в небе ни облачка, о прошлом ни одного воспоминания, для будущего нет ни единого желания, когда высь так чиста для обращённого в него, подавленного, замутнённого взгляда. Тогда стремление жить как будто само реализует себя неописуемым, лёгким, но в тот же момент сильным и понятным состоянием. Когда нет никакой двойственности, так, что любая ответственность за происходящее лежит целиком и полностью на плечах у этого пребывания в единстве с самим собой, с миром. Тогда в отсутствии помыслов, ожиданий, всей этой скверны, мешающей созерцать естественное, течь, как река, освободиться от оков, жить настоящим, истинным, нейтральным…, на короткий момент удаётся почувствовать что-то похожее на свободу, может даже, на счастье, ни с чем не сравнимое, полное и самодостаточное. Но это только иногда. Поскольку, чаще всего этим я живу только в воспоминаниях. Также же можно думать о море, находясь в зловонной канаве. Представлять свежий запах соли, ежедневно вытирая грязь с лица. Такое чувство, что день за днём я всё сильнее забываю дорогу к этому переживанию. Многие из ключей уже потеряны, да и двери находятся за пределами досягания. Лень, неохота, апатия. Всё тленно и уныло. Иногда просто хочется повеситься или утопиться. Правда… Соседка вышла замуж, ларёк закрыли за недостаточностью финансирования, плата и ответственность за квартиру полностью перешли на меня. Лютый дубак достал своей проницательностью, лес вблизи дома срубили, и теперь даль моего окошка наполнена ровными квадратиками таких же окон, где сутки напролёт можно наблюдать толкотню тел, человеческих судеб, обременённых жизнью, непонятно зачем случающуюся, день ото дня проходящую, тоже, непонятно куда.

…

Сегодня иду, сам того не зная, зачем, на дальнюю остановку. Наверное, хочу испытать что-то новое. По пребывании встаю, закуриваю, делаю пару затяжек, выкидываю мимо урны бычок, некрасиво, конечно, но ладно, плевать, ведь надо же успеть втиснуться в маршрутный автобус, подошедший раньше времени вопреки расписанию.

– О, привет, Вован! Опять вместе на работу едем, вот так встреча. Как дела? – слышу устную речь сзади чуть поодаль.

– Отлично, опять ты. Как же ты мне дорог, как же я не хочу видеть тебя, достал, ей богу, вот так встреча, просто феерическая случайность, удача бля – думаю про себя.

– Всё классно! Привет. Как сам? Рад тебя видеть, – сделав на лице что-то типа улыбки, притворно отвечаю, тихо себя ненавидя.

Далее делаю плавные аритмичные па в сторону собеседника, протискиваюсь, нарушая интимное пространство граждан под шуршание дешёвой Болоньи, и, достигая цели, начинаю разговор во всеуслышание соседней аудитории, ни о чём сильно не спрашивая, в принципе, осознавая лажавость свершающегося сейчас говорения.

Автобус едет медленно, встаёт в пробку. Давка. Больше нет тем, беседа сама исчерпала себя, и каждый, как бы обременённый обстоятельством, совершенно естественно утыкается в экран телефона. Но вдруг всё резко меняется, и на пути возникают виновники дорожной тянучки, участники утреней аварии. Дожидаясь инспектора ГИБДД, катаясь по полу, вцепившись в друг дружку, изредка нанося удары, доказывая тем самым правоту, отстаивая позицию, вкладываясь, не жалея силы, матерятся, из-за нескольких вмятин на бампере убивают друг друга. И тут наша маршрутка остановилась как раз напротив, все смотрят, как стая мангустов водят внимательно головой почти синхронно туда-сюда, тратят своё внимания, жадно вбирая всю конъектуру, что вмещает данная интерлюдия. Я прошу водителя открыть двери и незаметно исчезаю с этого наиинтереснейшего мероприятия.

Мокрая снежная каша, приправленная экстрапеском и солью, тонкий слой льда, обёрточно покрывающий низкий бордюр, нога соскальзывает, падаю, забывшись, кричу от боли, потом собираю с асфальта промокший, никому не нужный, собственный, живой пока ещё, труп. Граница злосчастия пройдена, злополучие до нельзя свежо, жаль, движение остановлено, так бы кинулся под автобус и пошло бы всё подзем, шёлковую, молчаливую, мёртвую глубину. Вот такая вот драма печальная, вот такие вот суперстихи, вот такая вот жизнь неслучайная, для того, кому кажутся миллионы вселенных, боги, демоны, плохие дороги, злые водители и прочие ходоки.

…

Мощённое, двухцветно-серое, пятиэтажное здание городской администрации, влитое в улицу аккуратным, тупым прямоугольником. Ничего лишнего, ничего нового. Фасад здания украшен разросшимися кустарниками, ветвями, спутавшимися между собой, на крыше клокочет выцветший триколор, захваченный порывистым ветром. Тяжелые двери открываются, вхожу, киваю тётеньке в приёмной, она улыбается и тоже приветствует меня. Какая же всё-таки милая женщина, даже несмотря на её квадратную стрижку. Потом далее по коридору и здесь, в самом конце, похожий на старый чулан, заваленный разной макулатурой, находится мой личный кабинет, вмещающий стул, стол, стакан, сахар рафинад, индийский чай, вечность, заключённою в пространство между этими предметами из цельного дерева, сделанный маленький табурет и в вазе стоящие одиноко цветы, собранные ещё в июле этого лета.

Читать дальше