Хит Номад - Песочница

– Да, уж… – Тарья вновь смущённо опустила глаза.

– Ну а если вернуться к вопросу об исполнителях, тогда можно вспомнить Ванессу Мэй, – наконец нашла подходящий пример Татьяна Николаевна.

– Это действительно хороший пример, – согласилась Тарья, – Да и к тому же сейчас намного легче выставлять свои работы на оценку публике, нужно только найти что-то своё, привнести в обыденное новое звучание.

Тарья давно искала что-то новое, оригинальное для своего канала, так как просто игра на пианино, пусть даже безупречная, не могла собрать в интернете большую публику. Но Тарья не стала дальше развивать свою мысль в этом направлении, тем более что у них уже был в прошлом разговор на эту тему. Тогда учительница музыки не нашлась что предложить своей более талантливой и амбициозной воспитаннице. Несмотря на то что Татьяна Николаевна была прекрасным наставником и большим знатоком музыки, её консервативный ум вряд ли мог хоть как-то помочь придумать что-то новое и уникальное. Дальше они говорили о банальных бытовых вопросах, по большей части связанные с детьми Татьяны Николаевны и матерью Тарьи.

Возвращаясь домой Тарья снова задумалась об исполнительском мастерстве и справедливо ли считать даже самого выдающегося виртуоза гением если он не создаёт новых шедевров. Возле соседнего подъезда Тарья встретила старого друга её отца, задумчиво сидящего на скамейке с сигаретой в руках.

– Здравствуйте, Святослав Борисович!

Тарья не видела своего отца с четырнадцати лет, но благодаря его верным друзьям всегда ощущала его поддержку. Отец Тарьи был известным вором рецидивистом, за плечами которого был не один срок. Он никогда не был официально женат, Дарья, мать Тарьи, растила дочку в основном одна. Когда Анатолий, отец Тарьи, не мотал очередной срок, он старался проводить побольше времени со своей дочерью, но всё же этого времени было уж совсем мало. Умер Анатолий от туберкулёза, отсиживая очередной свой срок. Тарья почти ничего о нём не знала, но была уверенна в том, что отец был хорошим человеком, так как несмотря на свою уголовную жизнь, Анатолия уважали не только в криминальном мире, но и все соседи вокруг. Друзья Анатолия очень помогали Тарье и её матери, даже после смерти отца девочка практически ни в чём не нуждалась, получила хорошее образование и пользовалась поддержкой. Святослав Борисович был как раз одним из таких друзей.

– Привет, Тарья! – задумчивое лицо профессора Соколова коснулась лёгкая тень улыбки, он ещё пару раз крепко затянулся и, затушив окурок об асфальт, выбросил его в рядом стоящую урну, – Как дела?

– Всё хорошо, Святослав Борисович, – Тарья остановилась возле скамейки, чтобы немного поболтать с соседом, но садиться не стала, – Как Вы поживаете?

– Да, в целом неплохо, – профессор теребил в руках пачку сигарет, раздумывая закурить ли ещё одну или сделать это чуть позже.

– Какие новости в мире большой науки?

– Какие могут быть новости в мире физики? – натянуто улыбнулся профессор, пытаясь скрыть свою озабоченность, – В нашем мире редко происходят какие-то большие события.

– Наверно, в математике и физике вряд ли ожидаются большие открытия в ближайшее время.

– Теперь уж точно, – задумчиво протянул Святослав Борисович, снова прокручивая у себя в голове последние события.

– Что-то случилось? – не ускользнули от внимания Тарьи мрачные мысли профессора.

– Сегодня ночью сгорела лаборатория профессора Солнцева, а ведь как раз именно он и был наиболее близок к прорыву в науке. Возможно, его исследования могли бы перевернуть наше представление о Вселенной, но…

– Ужас какой! – тихо протянула Тарья, – Как такое могло случиться?

– Несчастный случай, – из лёгких профессора вырвался саркастический смешок, – По крайней мере так нам это преподнесут.

– А как же профессор Солнцев? С ним всё в порядке? – искренне запереживала Тарья. Она не была знакома с Солнцевым лично, но знала, что Солнцев и Соколов являются не просто коллегами, но и близкими друзьями.

– Надеюсь… По крайней мере утром, когда мы виделись, он не показался мне обеспокоенным. Я боялся, что он напьётся и натворит глупостей, однако по телефону его голос показался мне абсолютно трезвым и уж слишком спокойным. Больше всех, пожалуй, переживаем мы с Михаилом Васильевичем.

– Корней Иванович величайший ум нашего времени, Вы сами так говорили. Возможно ему известно то, что неизвестно нам и на самом деле нет повода для беспокойства.

– Не возможно, а точно ему известно гораздо больше. И всё-таки это была работа всей его жизни… Хотя с другой стороны, может теперь всё наладится у него в жизни, – Святослав Борисович достал ещё одну сигарету, но не спешил её прикурить.

– Я уверенна, что так всё и будет, – Тарья улыбнулась чтобы поддержать своего соседа и товарища, и села рядом с ним на скамейку.

Святослав Борисович повертел в руках сигарету, посмотрел на подсевшую к нему Тарью и, чтобы не доставлять ей неудобств, засунул сигарету обратно в пачку. Он с угрюмым видом поправил свои очки.

– Безусловно, он гений и создал нечто невероятное, жаль, что мир этого уже никогда не узнает.

– Может ещё просто не пришло время узнать.

– Мне нравится твоя оптимистичность, Тарья. Пожалуй, мне тоже следует у тебя перенять настроение.

– А чем он всё-таки занимался?

– Да я и сам толком не знаю, – соврал Святослав Борисович и притворно улыбнулся.

– Не думаю, что труды такого светила науки как Корней Иванович может ожидать провал. Тут скорее вопрос времени. Мозг таких людей работает совершенно по-другому, вне времени, нам этого не понять. Он как Моцарт в мире физики. Мы с Татьяной Николаевной как раз сегодня говорили о том чем отличаются истинные гении от очень талантливых людей.

– Правда? И чем же? – проявил неподдельную заинтересованность профессор, ему было приятно поменять тему разговора.

Тарья вкратце поведала о чём они говорили в музыкальной школе.

– Татьяна Николаевна считает, что и в исполнительском мастерстве тоже проявляется гениальность. Но я думаю, что она так сказала только, чтоб поддержать меня, чтобы я не считала себя просто исполнительницей чужих композиций.

– Я, пожалуй, соглашусь с Татьяной Николаевной, – вполне серьёзно заявил Святослав Борисович, – Мне сейчас вспомнился разговор с твоим отцом. Мы говорили о футболе, и он тогда совершенно справедливо заметил, что каким бы Гвардиолой или Лобановским ты не был, без должного уровня исполнителей твоя гениальность ничего не стоит. Если ты сейчас сядешь за пианино и сыграешь Моцарта, мы, конечно же, услышим его гениальную музыку. А если сыграю я? Покажется ли тогда Моцарт гением? – хитро прищурившись закончил свою мысль профессор, позволив слушателю самому сделать вывод.