Светлана Нарватова - Неевклидово пространство

– Атованцы не такие как все?

Тайни отрицательно помотала головой.

– Думаю, дело в том, что стандартные методы рассчитаны на закрытые системы, без внешнего влияния, – китиарка вернулась к обычному нейтральному тону. Сапер на минном поле. Модель поведения с условно-агрессивным аборигеном.

– И тут ты заподозрила психа-диссидента Виктора Майера…

Роул скривилась:

– Я вообще о нем не думала…

Алекс не поверил. На чем бы ни рассталась эта парочка, Майер хотел, чтобы бывшая любовница о нем думала. Это было очевидно. А поскольку он, несомненно, был гением…

– Совсем-совсем? – уточнил детектив.

– В этом контексте я о нем не думала, – твердо ответила Роул. – Я вообще не знала, где он и чем занимается. – Она помолчала и добавила: – Вик не прогнозируем.

Что-то было в ее последних словах… Но об этом Коллингейм подумает позже.

– Тогда с чего этот спектакль в Управлении?

– Я вела себя недопустимо. – Тайни склонила голову. Сухая констатация факта. Агент вышел за пределы «кода» и пойман местными с поличным. Явка провалена, но пароль пока не сдан. – Я знала, что дело ведешь ты. Мне только что отказали как наблюдателю без объяснения причин. И тут я вижу его рядом с тобой. Всё сложилось: внешнее влияние на систему, взращивание ненависти к Китиаре, отказ мне как официальному представителю. При его уровне владения информационными технологиями, устроить всё это не составляет труда.

– Согласен, возможности у него есть. А мотив? Обладание тобой?

При всей своей сексуальной неудовлетворенности, у Алекса не укладывалось в голове, что все эти сложные действия производились только ради того, чтобы поиметь бабу. Симпатичную. Даже красивую. Но их же валом, даже вокруг Коллингейма. А уж Майер то тем более отбоя от красоток не знает.

– Он на мне помешан, – упрямо повторила Роул.

– С чего ты взяла? Он сказал, а ты и уши развесила?

– Если я скажу, что это подтверждается его предыдущим поведением, ты мне поверишь?

Бесстрастный тон, нечитаемая маска на лице.

– Нет. Я поверю только объективным фактам.

Роул кивнула.

– Я поняла твою позицию. Продолжаем?

Не дожидаясь ответа, она запустила просмотр. Галография шатена ожила.

– …Знаешь, я не могу понять, – продолжил он, не зная, что смысл его галописьма будут разжевывать дауну. – Они ведь нормальные люди. Я разговариваю с ними, смотрю им в глаза: они нормальные. Улыбаются, смеются шуткам. А потом ты приходишь в свой кабинет, а у тебя на кресле синтетическая кровь…

На живом лице Эмиля читалось недоумение. Руки раскрылись и будто опустились под тяжестью предательства.

– Тай, что мы делаем не так? – спросил он у сестры.

Алекс перевел взгляд на Роул. Она сидела сгорбившись, спрятав рот за сжатыми в замок пальцами.

Запись сменилась.

– Сестренка, привет! – произнес парень, не глядя в сторону комма.

Детектив пытался подобрать слово, чтобы описать состояние ходившего из стороны в сторону китиарца. Волнение, нетерпение, воодушевление? Он был в белом халате, запись велась из лаборатории.

– Мы совершили прорыв! Мы это сделали! – он повернулся к камере, дважды хлопнув руками над головой. – Конечно, сама идея принадлежит Эбби, но я тоже внес свой вклад. Итак, – он, наконец, перестал мельтешить и оседлал стул, развернув его спинкой вперед, – мы разгадали тайну синдрома Хардена. Рассказываю по порядку.

Он дважды качнул раскрытыми ладонями, будто пытался остановить напиравшего от любопытства зрителя.

– Мы обрабатывали материал по всем параметрам, в том числе и по ДНК. Пробы неизменно показывали определенную долю сходства сверх общебиологической нормы. Допустимо, учитывая относительную малонаселенность планеты и неизбежное близкородственное скрещивание. Мне стало интересно вычислить, кто же оказался таким плодовитым. Знаешь, – он взмахнул рукой, вытянув пятерню «стаканчиком», – типа, найти генетических Адама и Еву Атована. К работе это отношения не имело, просто любопытно. И, в общем, оказалось, что все пациенты имели в ДНК одни и те же последовательности. Внимание! – Он поднял кверху палец. – Не имеющие к генотипу человека никакого отношения! Мы с Эбби стали разрабатывать вирусную теорию синдрома. – Роул-младший синхронно водил перед собой руками из стороны в сторону, видимо, демонстрируя метания ученых. – Провели исследование на пациентах, находящихся в клиниках с диагнозом «синдром Хардена». Никаких признаков воспалительного процесса. Лейкоциты в норме.

Роул остановила кадр и сообщила:

– Лейкоциты отвечают за иммунитет. По соотношению разных типов лейкоцитов в крови определяют характер и причину воспалительного процесса, – пояснила она.

– Спасибо, биологию в школе изучал, – едко прокомментировал Алекс.

Тайни невозмутимо кивнула, показывая, что приняла к сведению. Странно, но желание доказывать, что он не даун, у Алекса не то что пропало напрочь, но слегка притухло. Его услышали, этого оказалось достаточно. Видимо, метод всё-таки работает. Кадр тем временем ожил.

– …Тогда Оуэн высказал дикое предположение: может, здесь нормальной является другая лейкоцитарная формула? Мы взяли контрольную группу. Формула лейкоцитов у них оказалась такой же, и… – Его руки взмыл вверх, видимо, изображая салют. – Пабам! – пропел он, и его указательный палец уткнулся в зрителей. – У них тоже были эти самые последовательности, – произнес он, довольно качая головой в такт словам. – Стопроцентная зараженность местного населения. Включая нас. – Он подался вперед. – Вот так. Тогда Эбби предложила поднять материалы по аборигенной биоте Атована. Это было непросто, – Эмиля повело в сторону, вслед за взмывшей вправо рукой. Судя по тону, он не жаловался, а хвастался. – В городах ее нет, пришлось искать на открытках…

– «Открытками» у нас называют территории, не закрытые противорадиационными щитами, – пояснил Алекс.

– Спасибо, – поблагодарила Роул, хотя, наверное, и сама об этом знала.

– Аборигенная флора и фауна здесь имеют геегенное происхождение. Жизнь, видимо, была завезена поселенцами с древней Геи в доколонизационный период. По этому поводу у местных биологов есть несколько гипотез. Бродски с ними тут такой диспут закатил… – в тоне парня звучало восхищение и, может быть, даже зависть. – Но не в этом дело. – Он помотал головой и усилил невербалику отрицательным жестом ладони. – Суть в том, что очень схожие последовательности ДНК есть у всех местных видов. И все они покрыты своего рода панцирем. Тогда Эбби высказала, не побоюсь этого слова, гениальную гипотезу. Что панцирные бляшки, тот самый синдром Хардена, – это не болезнь. Это эволюционно возникший на Атоване биологический способ защиты от местного излучения. Совершенно нестандартный способ. В отношении вирусов так не говорят, но это своего рода симбиоз между многоклеточным организмом и вирусом. Их коэволюция, взаимовыгодное развитие. Причем, что еще удивительней, – он ткнул пальцем в сторону комма, – в этом симбиозе участвует не один, – Эмиль крутил руками, будто наматывал на них пляжу, – а несколько разных вирусов-векторов…