Алекс Кайнес - Мир Сердца

3. Сидя на спинке скамейки, юноша исподлобья оглядывал редких прохожих, которые в столь поздний час всё еще позволяли себе пройти, а точнее даже, пробежать в данном районе. Он был уже практически готов вспорхнуть хищной птицей и вонзиться в одного из них, однако этот примитивный импульс уже успел прервать подошедший друг.

– Как сам?

– Пойдет, – кивнул молодой человек в капюшоне, продолжая буравить взглядом прохожего.

– Боун, ты че, брат? – ударил по плечу его друг, далее проследив за его взглядом, – да, н*****и бы его сейчас, но пока у нас вот что есть… – ловко подбросив в руке пакетик с переливающимися лиловыми линиями, которые напоминали маленькую микросхемку.

Боун смог всё же оторвать свой взгляд от прохожих и уперся слегка блуждающим взглядом в пакетик, мгновенно почувствовав, как всё его тело заколотилось в предвкушении.

– Хорош? – продолжая глазеть, сплюнул Боун.

– Фарас сказал, что лучший товар в столице, – ну так что?

– Идем, – не вынимания рук из карманов своей куртки, спрыгнул на асфальт Боун, направившись вслед за чуть не успевшим скрыться из горизонта виденья хищника прохожим, приблизившись к которому, резко присвистнул, заставив жертву обернуться.

4. – Всё в порядке? – с легкой иронией обратился голос извне.

Девушка, несмотря на явно предназначавшийся ей оклик, продолжала смотреть назад через плечо, пытаясь прорваться сквозь узорчатую занавеску, которая отделяла их от других посетителей заведения. Вместе с этим внутренним преодолением, параллельно она также пыталась совладать и со льющейся со всех сторон музыкой, что была похожа на гул роя пчел. Подобными характеристиками своеобразного улья обладали и закрытые от ее взора посетители, которые, хотя и на первый взгляд казались хаотично разбросанными по ресторану, имели в сути своей упорядоченную структуру, где каждый участник имел свое собственное предназначение, включая и ту ячейку «сот», в которой находилась и сама путешественница, всё еще вглядывающаяся в узоры, которые танцевали на шторке. В них, казалось, наблюдательница переживала целые эпохи, и не просто была свидетелем, но живым очевидцем и, что еще более ценно – участницей всех тех событий прошлого и будущего, что отрывались ей, не просто подобно символам в книге и даже не голографическими проекциями, но целыми пластами реальности, частью которых становилась она сама, в то же самое время как ее собственное пребывание в данном заведении ставилось под вопрос, а вся ее прошлая жизнь со всеми связями и памятью становилась не более чем выдумкой, если угодно, эскапизмом от всех тех миллионов жизней, которые вопили о своей важности и неотложности, но от которых путешественница неизменно могла в любой момент с улыбкой отвернуться, дабы встретиться глазами со своим любимым, который, судя по довольному выражению лица, переживал нечто подобное.

– Думаю… да, – слегка уклончиво, но в то же время допуская некую игривость в тоне своего голоса, произнесла девушка, бросив томный взгляд на своего ухажера, который, наверное, уже не первую минуту думал о том же самом, что пришло в голову и разнеслось по всему телу девушки в это самое мгновение.

– А то я уж было испугался, что ты не дождешься основного блюда и захочешь уйти, – улыбнулся мужчина.

Девушка перевела взгляд с его лица, которое в полумраке маленькой комнатки без стен периодически меняло свои очертания на точно такой же непослушный, в смысле формы и цветов, поднос, который стоял на невысоком столике посреди наваленных друг на друга подушек, на которых развалились друг напротив друга любовники. На блюде, стоящем на подносе, лежали надкусанными несколько фруктов, которые буквально сияли изнутри, тем самым освещая, подобно прекраснейшему ночнику, их интимный мирок. Примечательным было также и то, что на поверхности этих фруктов, будто бы перескочив с занавесок, продолжалась история, которую зрительница наблюдала уже не первую минуту. Это доступное только одной девушке представление продолжалось, казалось, целое тысячелетие, что, несмотря на насыщенность событиями и всё разнообразие действующих лиц и обстоятельств, сливалось в единый сладковатый вкус, который уже танцевал на губах и во рту девушки, уже в форме поцелуя ее друга, который успел перегнуться через миллионы лет эволюции, что наглядно лежали между ними, чтобы на очередные несколько мгновений разбудить ото сна свою любимую.

Также быстро отпрянув, не дав девушке заключить кавалера в свои объятия, «любимый» занырнул обратно в свои подушки, которые уже представлялись не просто удобными элементами интерьера, а целыми органическими системами, которые, светясь, сливались с телом мужчины, трансформируя его в тысячи форм, что генерировало восприятие пары глаз, с жадностью поглощавших его напротив.

– И долго ты еще будешь играть со мной? – без злобы, но скорее с любопытством спросила обладательница пары глаз, сама превратившись в темный уголок комнатки, будто бы не пропуская света энергетических фруктов и лишь отражая их энергию лиловыми узорами, которые, подобно раскрывающимся бутонам, расцветали на ее поверхности.

Молчание и было тем ответом, который объяснял всё и давал ответы на все вопросы, что полностью удовлетворил вопрошающую, которая, уже громко хихикая и едва сдерживая свой божественный смех, наблюдала, как ее партнер, уже не помня ни ее, ни себя, с волнительным видом выпрямившись, вскакивает на маленький столик, разбрызгивая вокруг себя лопающиеся фрукты, которые, взрываясь своим неоновым соком, освещали комнату, превращая ее в многомерную реальность, что переливалась тысячами символов и форм, среди которых гордо возвышалась фигура человека, который, хотя и чувствовал совершенно необычайнейший для смертного человека душевный и интеллектуальный подъем, даже не представлял о том количестве информации и энергии, которая на самом деле сочилась сквозь него в эту секунду.

5. Окружающее пространство стало структурироваться в несколько иную конфигурацию, где на смену мягчайшим и нежнейшим, практически жидким подушкам, что обволакивали тело, пришли на смену довольно жесткие спинки кресел, которые были расположены друг напротив друга, на них уже вновь сидели две фигуры, пристально всматривающиеся друг в друга, одна из которых постепенно выходила из транса собственных мыслей и видений, полностью концентрируясь на текущей минималистической обстановке, в которой уже не первый час шла подготовка к интервью, которое еще пару лет назад казалось чем-то значимым, а теперь было не более чем очередным явлением, которое проживалось через призму восприятия писателя.

– Грегори, – слегка поменяв тон разговора, проговорил собеседник, – во-первых, я очень рад, что ты смог найти время для того, чтобы встретиться…