Павел Когоут - Палачка

Влк второй раз за сегодняшний день не смог ответить сразу.

— Что-что? — спросил он растерянно.

— Куда следует отослать, — повторила судья, на сей раз уже с человеческими интонациями, и поднялась со своего места, — решение?

— Как куда, — сказал Влк, — к нам!

— Я потому спрашиваю, — добродушно пояснила судья, снимая судейскую мантию, — что вы ведь только что развелись.

— Ах да! — спохватился Влк. — Я и забыл. Отправьте, — тут он окончательно пришел в себя и смущенно закончил, — все-таки к нам, мы там оба остаемся…

— Пожалуйста, — сказала судья, пожав плечами, и протянула им протокол; под мантией на ней было надето летнее полотняное платье.

Пока его бывшая жена ставила свою подпись, Влк невольно сравнивал двух женщин: судье не было и двадцати пяти, но рядом с Маркетой она выглядела словно гусеница рядом с бабочкой. Еще до начала заседания, торопясь из подвала на первый этаж здания, особенно мрачного в столь поздний час, он вдруг изумленно застыл на предпоследней ступеньке, едва только глянул в сторону зала суда. Маркета, как и договаривались, уже переоделась для вечера: на ней было длинное муслиновое платье с оригинальными плиссированными рукавами; стоило поднять руку, и они раскрывались веером; с платьем изысканно контрастировала модная короткая стрижка, причем по настоянию Влка Маркета обесцветила волосы, и они стали совсем белыми. Она никогда ни видела Лизинку, но какое-то шестое чувство, видимо, подсказало ей, что следует подчеркнуть все, что отличает ее от этой девочки, и даже свой возраст подать в выгодном свете.

В который раз Влка кольнула мысль, что эту возвышенную красоту всего неделю назад посмел — он в ярости стиснул зубы — осквернить какой-то щенок, который до этого разве что баловался онанизмом. Он захотел ее так сильно, что был готов не сходя с места схватить ее и поиметь прямо тут, на лестнице, а потом бежать с ней прочь, как можно дальше от двери, за которой канцелярский бланк с судебным решением рассечет роковое сцепление их судеб. Сдержался он только потому, что вспомнил, сколь надежно застраховал себя от этой мучительной потери. Кризис в их отношениях стал живой водой, воскресившей едва теплившуюся любовь, — последнюю неделю супружества они снова любили друг друга каждую ночь. Поэтому он ограничился тем, что нежно поцеловал Маркете руку и спросил шепотом, чтобы не выдать своего возбуждения:

— Сколько оно стоило?

— Нисколько, — ответила она с деланным безразличием и тряхнула белой головой, как горделивый скакун, — это от твоей матери досталось.

И она вкратце рассказала историю, которую утаила от него, — теперь ты уже знаешь почему, улыбнулась она. К ней прямо домой явилась сестра Влка, ты был где-то в отъезде, тактично намекнула она на его командировку, да, та самая, которой он тридцать лет был до лампочки! Ее сын подписал какую-то петицию, теперь сидит и никак не добьется пересмотра дела, но пришла она ради внучки, из-за истории с отцом ее не берут медсестрой в детсад, и твоя сестра считает, что если твои родные и провинились в чем-то перед тобой, то уж эта девочка тут ни при чем, и ты бы мог замолвить за нее словечко, при этом она все время, закончила Маркета, плакала, а потом отдала мне это платье, дескать, ты его больше всего любил из маминых вещей!

Платье, которое он вспомнил, но скорее не умом, а сердцем, оказалось безнадежно старомодным, к тому же она злилась на Влка, так что взяла и выкинула его в мусорное ведро, но в первую ночь, когда над ней с сопением трудился молодой фрайер, которого она сама напоила и затащила в постель, ей пришло в голову, что для Влка это было бы слишком дешевой расплатой. Наутро, почистив платье, она отнесла его в ателье, которое казалось ему таким неприлично дорогим, что как-то раз он даже придумал поговорку:

ИХ КЛИЕНТЫ — МОИ КЛИЕНТЫ!

Когда их отношения непостижимым образом наладились, она не захотела сразу требовать с него безбожную сумму за переделку, а когда прискакала та злосчастная «красная»… — и подавно не осмелилась. Вся энергия, позволившая ей не только пережить потрясение, но и подпустить к себе на короткое время министерского бычка, иссякла, да, он бы порезвился на ее лужайке, пока она не подыскала себе мужиков поопытней, — она с нетерпением ждала ночных дежурств на следующей неделе, когда можно будет попробовать их в зубоврачебном кресле. Совсем упав духом, она призналась себе, что без этого великолепного, хотя и непростого мужчины ей не жить, пусть даже каждый день ее ублажают отборные красавчики, собаку съевшие в любовных делах. Сейчас, после той злосчастной ночи, когда они опять, но на этот раз навсегда, лишились сына, у нее не было никакого морального права осуждать Влка за всплеск жизненных сил: от приятелей-врачей она давно знала, каким мучениям он подвергал себя в лаборатории и как благородно ей лгал. Ее положение было настолько безнадежным, что любой другой мужчина в два счета разошелся бы с ней. Поэтому предложенный им план, на первый взгляд дикий, унизительный, показался ей не только спасательным кругом, но и свидетельством его безграничного доверия. Ибо он тоже рисковал: ошибись он в ней, вполне мог бы нарваться на крупные неприятности.

Хотя на душе у Маркеты стало легче, однако неоплаченный счет за платье и, главное, вероятность повторения подобной ситуации вынудили ее, как это ей ни претило, поставить условие: отныне она не будет с точностью до гроша, словно какая-нибудь клуша, подсчитывать его и свой взнос в семейную казну, а станет брать сколько потребуется из ящичка, который он с некоторых пор держал на запоре, — точно так же, как берет он и, возможно, будет брать кто-нибудь, — заметила она с великодушием, которое ей ничего не стоило, — другой. По тому, с какой легкостью Влк ответил «да», она поняла — за моральный ущерб можно было бы вытребовать компенсацию и посущественнее, и немного пожалела, что ничего не приходит на ум. Но поскольку сейчас на ней был роскошный наряд, который достался ей за так, а рядом — мужчина, которого она уже никогда не потеряет, она с легким сердцем отправилась разводиться.

— Большое вам спасибо, — сказал Влк, ставя свою подпись следом за Маркетой. Благодарить и вправду было за что: судебное заседание, несомненно устроенное Доктором — и по иронии судьбы приоткрывшее его тайну, — состоялось как раз в тот короткий отрезок времени, когда Влк смог освободиться, и прошло практически без проволочек.

— Не за что, — сказала судья, вытащив из полиэтиленового пакета купальник и пряча в пакет мантию.

— Вот здесь, — сказал Влк, протянув ей конверт, — на мороженое!

За шуткой он спрятал досаду: ведь смысл его деятельности — искоренять социальное зло во всех его ипостасях! Ему-то чаевые никто не предлагал. Однако он ни за что не посмел бы оставить без внимания намек Доктора, что «мастачке» — судье, которую он подыскал, из-за них придется специально приехать с дачи, где она проводит отпуск.