Александр Ольшанский - Пятое человечество

Было видно по всему, что супруги любят друг друга, и скучают по своим детям, которые находятся на попечении матушки Урсулы в Новой Германии. Поскольку родители военные, мотались по всей Галактике, дети были там с младенческих лет. Перед назначением сюда Урсула и Отто получили отпуск, который провели с детьми. Дети, надо сказать, близнецы, мальчик и девочка, которым исполнилось по пять арсианских лет, почти четырнадцать по земным меркам.

У Урсулы поблескивала влага на глазах, когда рассказывала о детях. Муж гладил ее плечо, успокаивал, но Урсуле надо было высказать кому-то свою боль.

– И раньше, когда они еще ходили в детский сад, мы замечали, что дети наши казались похожими на маленьких старичков, – исповедовалась она перед новой подругой. – Детсадовский ребенок не верит в Санта Клауса – разве это нормально? Они не любили сказок, не смотрели даже кинофильмы со сказочными или мистическими сюжетами. Их заразили сугубым рационализмом. Отто в этот раз хотел прочесть стихотворение, посвященное сыну Зигфриду, но тот попросил пересказать его своими словами. Зачем поэтические ухищрения, игра словами и образами, если все можно выразить обыкновенными словами? И вообще, сказал сын, он решил поменять имя и просит его называть Адольфом.

Не стесняясь, он ходил на глазах у родителей в черной эсэсовской форме и гордился тем, что в своем спортивном кружке является вице-обершутце СС, то есть старшим вице-солдатом. В течение всего отпуска родители пытались убедить сына в том, что пора расстаться с детским восприятием красивой формы, желанием быть сильнее всех, оставить эсэсовский спортивный кружок. Они рассказывали ему о преступной сути фашизма, развязавшего вторую мировую войну в которой погибли десятки миллионов человек.

– А известно ли вам, уважаемые мои предки, что в самом слове фашизм нет ничего предосудительного? – с превосходством задал вопрос подросток. – Фасцио с итальянского означает связку, союз. Отсюда и фашизм.

– А знаешь ли ты, наш ближайший потомок, что твой далекий – далекий предок, генерал Артур фон Кляйн-михель, был казнен Гитлером за участие в заговоре против него? – спросил отец.

– И правильно сделал, что казнил, – спокойно произнес мальчишка, а отец еле сдержался, чтобы не отвесить ему увесистую пощечину. – Гитлер – великий человек, но наделал много ошибок. Во-первых, ему надо было не уничтожать евреев, а заставить их работать на третий рейх. Во-вторых, не воевать с русскими большевиками, а вместе с ними завоевать мировое господство. Потом можно было и разделаться с ними. Что вы хотите от меня? Чтобы я жрал коку, ширялся наркотиками? Вы этого хотите?

– Мы хотим, чтобы ты не попал на скамью подсудимых, а это неизбежно при твоих убеждениях. Чтобы стал не преступником, а настоящим человеком, – сказал отец.

– И с кого мне брать пример, с тебя, фатер?

– А хотя бы и с меня.

– Спасибо, не требуется. Мы пойдем другим путем.

Пыталась Урсула поговорить с Ренатой, как мать с дочерью. Девчонка тоже была пропитана идеями фашизма и национал-социализма, но еще не в такой степени, как брат. Но ходила в черной рубашке и черной короткой юбочке.

– Доченька моя, – села на тахту рядом с нею Урсула, обняла ее по-матерински, прижала к себе. – Скажи мне по секрету, у тебя мальчик уже есть?

– Мутер, ты что, с Гончих Псов свалилась? – спросила Рената, отодвинулась от матери и смотрела на нее немигающими бесстыжими глазами. – Не есть, а уже было несколько, и все они козлы.

– Ты что, жила с ними?

– Разумеется. Буду ждать, пока какой-нибудь козлина решит осчастливить меня своим фаллосом? Так можно и остаться до конца жизни вечной девой.

– Девочка моя, а как же с девичьей честью, любовью, материнством? – воскликнула Урсула.

– Мутер, ты задаешь мне какие-то средневековые вопросы! Девичья честь, любовь, материнство, семейное счастье – это из книжек, которые мы еще не сожгли. Какая честь, когда девчонок в четыре раза больше, чем этих зазнавшихся козлов? Большинство которых я вообще бы кастрировала, потому что среди них много импотентов и бесплодных. Попался мне один плодовитый, обрюхатил меня, я сказала, что рожу ему девочку. А он ответил, мол, не мне, а детскому приюту рожай. Пришлось делать аборт, так что и я теперь бесплодна. А что меня ждало: попасть в гарем какого-нибудь суперкозла, прислуживать ему?

Урсула, потрясенная исповедью дочери, инстинктивно прижала дочь к себе, как бы защищая ее от враждебного мира. Она дала волю слезам, заплакала и Рената.

– Ты счастливая, живешь с мужем, а у меня жизнь кончена. Рано или поздно закончится она моим посещением аннигиляционной камеры…

– Перестань даже думать об этом! Твоя жизнь только начинается, ты можешь окончить университет, стать творческим работником, заняться искусством или наукой, врачом, наконец, можешь поступить на военную службу в галактические войска…

– Теперь ты перестань! – резко выкрикнула девчонка, выскользнула из материнских объятий и убежала.

Теперь семейство Кляйнмихелей пытается разобраться в причинах случившегося с их детьми. Матушка Урсулы, добрейшая старушка, была бессильна повлиять на воспитание внуков, которые не слушали ее и делали всё, что им заблагорассудится.

– Пригласи Урсулу к себе, поговори с нею не по службе, а по душе, – посоветовала Агидель мужу, когда закончила свой рассказ. – Уверяю тебя, ей есть что сказать и даже предложить.

– Конечно, приглашу, – заверил Руслан жену.

Неожиданно генерал Уральский прислал на суперфлешку видеоотчет о встрече Вольдемара Мольтке и Индрека Тооме. Встречались они на даче, судя по всему, Мольтке, поскольку хозяин был одет в полосатую пижаму, а гость пришел в костюме с галстуком. Они сидели на плетеных креслах-качалках под углом друг к другу, между ними стоял столик, прихлебывали ярко-зеленый напиток из высоких фужеров и вели неспешный разговор.

– Есть что-нибудь новое об Орлове? – задал вопрос спикер союзного парламента.

– Резиденция наглухо закрыта для нашей разведки. Спецы Орлова выявили и уничтожили все системы, как в главном здании, так и в коттеджах всего городка. Обезвредили видеожучки даже в деревьях. По мобильной связи никто друг с другом не говорит. Удалось лишь нашему спутнику-шпиону засечь разговор каких-то третьестепенных сотрудников о завтрашнем совещании в конференц-зале резиденции. А у нас доступа к нему нет! – с досады ударил Мольтке ладонью по своему бедру.

– Между нами говоря, я другого и не ожидал, – с расстановкой и явно с эстонским акцентом признался Тооме. – Он и его жена – богочеловеки, находятся под защитой самого Неба. Куда нам до них!

– Значит, будем сдаваться на милость победителей? – в этом месте Мольтке повернулся к Тооме и пытливо смотрел на него. – Что ты приготовил к будущей встрече? Есть свежие мысли?