Наит Мерилион - Хороший список

Она искусно сыграла нежность по отношению ко мне, не знаю, насколько хорошо знал ее Маэстро, но он ей явно поверил.

Его оценивающий настороженный взгляд тут же потеплел, и он протянул мне руку.

– Рад знакомству, сеньор Варковски. Вы сейчас очень нужны вашей тетушке. Берегите её.

– Не беспокойтесь, Маэстро. Но если вы заглянете к нам на будущей неделе, уверен, это поможет тетушке пережить утрату. Искусство – лучшее лекарство от внутренней пустоты.

Надо отдать ей должное, она стойко выдержала этот удар. Посметь пригласить ее друга в ее дом означало показать, что я не являюсь ее гостем и таковым себя не чувствую. Чрезмерная наглость, по мнению мединцев.

За годы службы Янемагу я создал для себя особое правило: атаковать первым. А с любителями закулисных игр, к коим относилась Вильфионеда, нужно было не церемониться, отыгрывая свою роль жестко и вызывающе.

Только дашь слабину, и люди тут же норовят забраться на шею, в особенности женщины.

Как и обещал, я был достаточно вежлив с сенатором и максимально наблюдателен: легкий румянец на ее щеках, тон тише, чем обычно, лишние взгляды, брошенные украдкой, – все говорило о том, что беспринципная вдова давно уже открыла охоту на сенатора Касти.

Мы покинули бал через полчаса и отправились домой. Теперь уже она молчала всю дорогу. Удивительно, как в таком хрупком теле помещается столько злобы, казалось, еще немного мрачных мыслей и наша гондола пойдет ко дну, но – не успела!

Гондола пришвартовалась возле уже знакомой мне террасы, а гондольер, сочувствующе мне кивнув, отправился дальше.

Однако я никак не ожидал, какого масштаба буря разразится по приезде домой.

Как только дверь закрылась, я направился к лестнице, непредусмотрительно повернувшись к Вильфионеде спиной. Тут-то она и напала на меня. Я частенько бывал в самом эпицентре массовых драк, участвовал в кулачных боях, в рукопашных поединках, но я никогда не пугался противника, как испугался в тот момент эту озверевшую змею в женском обличье. Она набросилась мне на спину с истошным воплем.

Когда она успела снять свои перчатки, ещё в лодке или сразу, как переступила порог дома? Она расцарапала мне лицо так ловко, будто, пока я учился боевому искусству, она училась раздирать жертв своими звериными когтями. Мое временное замешательство дало ей фору, чтобы безнаказанно обезобразить мне лицо. Но, осознав происходящее, я обхватил ее запястья и вывернул в стороны, она завизжала, не беспокоясь о том, сколько шуму наделает.

Резко скинув ее на пол, я отошёл к двери.

– Ублюдок! Как ты смеешь себя вести так! Чтоб ты сдох в ближайшее вр’емя! Не надейся, что я когда-либо тебе помогу после того, что ты устр’оил на балу! – с растрёпанными волосами, валяющаяся на полу среди осколков посуды, которую мы, по всей видимости, успели смахнуть со стола, в чёрном одеянии – она напоминала ворону, неудачно залетевшую в окно.

Ее неуравновешенность заставила меня насторожиться ещё больше, чем прежде. Я был готов к закулисными играм, интригам, недомолвкам, но никак не ожидал прямого нападения и такой честной и нелепой истерики. Как капризный ребёнок, она уткнулась лицом в пол и разрыдалась.

– Ненавижу таких выскочек, как ты! Что ты о себе возомнил? Ты ещё ничего не сделал! Ты не заслужил ничего! Ни этого дома! Ни общения с этими людьми! Ты ничем это не заслужил!

Я хотел было осадить ее, отчитать за чудовищную выходку, но что-то в ее тоне, во всем ее виде заставило меня поступить иначе.

Я поднял ее на руки, будучи готовым к сопротивлению и попыткам затеять драку, но она этого не сделала.

– Где твоя спальня? Тебе лучше хорошенько выспаться.

Она молча указала мне, куда ее отнести, продолжая, однако, всхлипывать и жалеть себя.

Веревка, увидев меня исцарапанного, довольно завертела хвостом, она и так все прекрасно слышала, но лицезреть мою кровь ей доставило явное удовольствие.

– Вечер прошёл удачно, ссслабый хозяин?

– Более чем.

– Как вас отделала сссеньора Энберри, однако.

– Я предпочту встретиться с тобой утром, был тяжёлый день и ещё более тяжелая ночь.

– Про твою ночь нассссслышана.

– Встретимся утром.

– В смысле всссстретимся?

– Я не планирую делить с тобой комнату. Поспишь на улице.

– Сссссссссссссссссссссс…

– Поспишь на улице. Мало ли ты придушишь меня во сне?

– Я не могу убить тебя, слабый, трусссливый хозяин. Это против кодекса.

– Ну, ты же набросилась на меня утром.

– Ты ещё не был моим хозяином по правилам. И я бы тебя не убила.

– Все равно, уходи, не хочу, чтобы ты ползала где-то поблизости, пока я сплю.

– Ты выгоняешь меня?

– Да.

– Сссссссссссссссс, труссссссс, труссссссс…

– Уймись, мне все равно на слова веревки.

Она выползла за дверь, и я остался, наконец, один.

Вещичка зацепила меня словами о человеке «мелкого калибра», и, открыв глаза, я невольно думал о них. Она имела в виду, конечно, мое социальное положение, а мама бы так могла сказать, если бы увидела, на какое дно я скатился в плане человеческом.

«Ты, Карри, рожден, чтобы летать высоко», – она говорила так, не зная, что я восприму ее слова совсем иначе.

В моем мире у людей, летающих высоко, были крылья, сотканные из власти, связей и тьмы теменов. В мамином мире у людей были крылья из гуманности и великодушия.

У каждого свои понятия о полете.

Взглядом я запутался в многослойных белых занавесках, и на одно лишь мгновение показалось, что призрак Энберри тоже запутался в них, но, конечно, кроме ветра там ничего не было.

Удобного случая с сенатором я выжидал полтора месяца, и ни разу не видел его в компании жены, так же, как ни разу он не ночевал в этом доме.

Проблемы семейной жизни были мне неведомы, видимо, с подобной женщиной, как Вильфионеда, трудно сохранить теплые отношения, но ведь было время, они вместе жили в этом доме. Когда-то Энберри заказывал резные тумбочки в гостевые спальни, а она, должно быть, ставила его в тупик вопросом о цвете постельного белья: жемчужный или слоновая кость.

В какой момент что-то пошло не так и почему убийца ее мужа сейчас лежал на простыни, цвет которой было так сложно выбрать? Она ведь была просто белой и для меня, и для него.

Что-то ударило в окно. Веревка требовала разрешения заползти в комнату.

– Чем занималась?

– Шпионила для тебя.

– Я не давал тебе заданий.

– Я сссама их себе дала. Есссли я буду бестолково проссссиживать дни напролёт, я потеряю сссноровку. Ты временный хозяин, а сссноровка у меня навсегда, ее нельзя потерять. Послушаешь новосссти?

Меня раздражала эта безделушка, возомнившая о себе так много, но отказываться от новостей было по меньшей мере глупо.