Наталья Антарес - Предначертание. Том III

–Тогда договорились! Извините, Ноябрина, мне необходимо вернуться к делам, – осторожный следователь благоразумно свернул общение по служебному телефону, и я прекрасно понимала, почему он старательно избегает случайной огласки. Фактически мы оба шли в обход закона, и у каждого из нас имелись для этого свои веские поводы, равно как нам одинаково не внушала оптимизма перспектива разоблачения. Так вышло, что мы с майором Миронюком были связаны единой цепью, и пусть наши интересы вращались в разных плоскостях, возможность плодотворного сотрудничества не стоило резко сбрасывать со счетов, причем, как продемонстрировало моментальное согласие следователя на встречу, он не меньше моего жаждал разобраться с белыми пятнами, даже десять лет спустя по-прежнему не позволяющими ему обрести покой.

До обеденного перерыва оставалось совсем мало времени, а кафе с цветочным названием располагалось на достаточно внушительном расстоянии от моего текущего местонахождения, и, если я планировала успеть к назначенному часу, мне было предпочтительнее поймать такси, а не уповать на график движения автобусов, регулярно подверженный сбоям. Техника имела свойство ломаться, попадать в аварии и застревать в пробках, однако, я не могла полагаться лишь на милость изменчивой Фортуны, и как бы меня не душила жаба, все-таки прибегла к весьма недешевым услугам частного извоза. Уже сидя в такси я достала телефон и долго гипнотизировала мобильник немигающим взглядом, но Джулс мне так и не позвонил. Сообщений в мессенджер он мне тоже не присылал, и неподъемная тяжесть лежащего на сердце груза всё сильнее затрудняла мне дыхание. Я сознавала, что должна позвонить первой, а не вынуждать Юлиана смирять мужскую гордость и унижаться передо мной, но мои пальцы немели от ужаса, когда я невольно представляла, как он сбрасывает входящий вызов и с ненавистью отшвыривает телефон в сторону. Я боялась, нет, не так, я до жути боялась услышать беспощадный приговор всему хорошему, что было между нами за годы семейной жизни, и для моего глубинного страха даже нашлось отдельное название – «развод».

Иногда я невольно задумывалась, а как бы я отреагировала, поведи себя аналогичным образом моя вторая половина. Сразу же разорвала бы отношения? Попыталась бы спасти разваливающийся брак? Цеплялась бы за малейшую возможность склеить осколки вдребезги разбитой вазы? Или пустила бы всё на самотек, чтобы нас рассудило время? У меня однажды уже промелькнула догадка, что Юлиан вдруг остановился, оглянулся вокруг, и его озарило понимание истинной сути происходящего. Мне наш брак был нужен гораздо больше, чем Джулсу, но на протяжении целого десятилетия мой муж свято верил в обратное. Он любил, а я разрешала ему себя любить – я постоянно жила с этим чувством, я свыклась с таким положением вещей и по кирпичикам выстроила гармоничный союз двух родственных натур, базирующийся на взаимном уважении и стопроцентно совпадающих ценностях. Я никогда и близко не рассматривала вероятность того, что Юлиан от меня уйдёт, во мне жило и крепло твердое убеждение в огромной силе его любви, я воспринимала мужа не в качестве свободной и независимости индивидуальности, а скорее видела в нём залог своей психологической стабильности, как если бы Джулс родился на этот свет, лишь только чтобы спасти меня от ночных кошмаров. Могла ли я вообразить, что это у меня не хватит смелости уйти от Юлиана, тогда как у него не возникнет дефицита мужества, если вопрос отпускать меня или нет вдруг встанет ребром?

Я пыталась заглянуть в будущее, чтобы понять, есть ли у нашей семьи шансы уцелеть под сокрушительным натиском неуправляемой стихии, но во всех моих прогнозах красной нитью проходила одна и та же ключевая идея: в первую очередь мне надлежало определиться со своей собственной жизнью, и только потом решить, насколько важное место в ней занимает Джулс. Мой брак трещал по швам вовсе не из-за Эйнара: настоящая причин крушения моего налаженного быта скрывалась во мне самой. В укромных уголках подсознания и поныне тлел негасимый костер запретной любви, и одна крохотная искра породила бушующий ураган пламени. В этом огне догорали мои мечты и надежды, а на выжженном пепелище бродил лишь призрак, чей шепот я так часто слышала у себя в голове. Юлиан стал жертвой моего личностного кризиса, его окутали черные клубы удушливого дыма, и он задыхался в токсичной среде, созданной мною из обрывочных фрагментов далеких воспоминаний. Эта ядовитая вселенная с непригодной для нормального человека атмосферой сформировалась из моих неясных сновидений и постепенно вытеснила собой объективную реальность, но, как ни странно, именно в этом рукотворном аду я ощущала себя невероятно органично. Я не боялась незримого присутствия фантома, меня не пугали его загадочные фразы, я теряла рассудок со вкусом и каким-то нездоровым упоением, а окутывающий меня ореол прогрессирующего безумия рождал бесшабашную отвагу, толкающую меня снова и снова ступать на хлипкий мост и в противоестественном экстазе балансировать над пропастью. И пусть внизу угрожающе щетинились острые камни – меня напрочь покинул чувство опасности, а притупившийся инстинкт самосохранения упорно молчал в преддверии неминуемого падения в разверстую бездну. И всё бы ничего, в конце концов я уже давно достигла того возраста, когда наступает пора самостоятельно отвечать за свои действия, но я ведь тащила на дно еще и множество других людей, поневоле принимающих участие в этой репетиции грядущего светопреставления. Я чувствовала себя эдаким режиссером-диктатором, откровенно бесчинствующим на съемочной площадке и на ходу меняющим амплуа занятых в постановке актеров, а если во мне периодически и шевелилась жалость к незаслуженно страдающим по моей вине исполнителям, я быстро подавляла ненужную слабость. Игорь Маркелов, Симка, родители, Шуваловы, Джулс – все они незаметно превратились для меня в бесправных статистов, покорно играющих заранее распределенные роли, четко прописанные в сценарии моей недрогнувшей рукой. Мое самодурство достигло громадных масштабов и вышло за рамки дозволенного, я неуклонно теряла берега и бурное течение влекло меня прямиком в водоворот. Я слишком далеко зашла, и, поворачивая назад, автоматически сводила на нет все свои предыдущие усилия, а в моем незавидном положении это было бы непростительной роскошью. Я должна была беспрепятственно добраться до Верного, встретиться со Стешей и недвусмысленно обозначить Эйнару свое намерение без сомнений броситься на амбразуру. Да, я планировала сразу же вернуться домой и попытаться восстановить из руин свой привычный мир, однако, я подспудно готовила себя к непростому преодолению возможных препятствий. Совсем неудивительно, что я позвонила Миронюку – принимая во внимание, какое количество чужих судеб я разом поставила на карту, мне ни при каких обстоятельствах нельзя было допускать провала.