Альбина Шагапова - Радужная пандемия

– Прикоснуться бы к вам, Лиза, – как-то вздохнул Архип, и я в тот момент задохнулась от радости и не нашлась, что ответить, лишь погладила его по руке, осознавая, насколько противно ощущать на своей коже прикосновение резины. И ещё я поняла для себя, что навсегда сохраню его слова в памяти. Буду вынимать их, как жемчужины из коробочки, любоваться, рассматривать и так, и эдак. А коробочка-то наполнялась, с каждым днём, проведённым в радужной зоне, становясь всё тяжелее. Бусы долгих разговоров, разноцветные камешки взглядов и улыбок, витые цепочки прикосновений, невинных, девственно чистых, до смешного простых и нежных, как первый снег, как клейкая майская листва, как лепестки подснежника. Каждую ночь, засыпая под аккомпанемент храпа, шёпота, покашливаний и скрипов панцирных сеток, я аккуратно доставала из своей памяти заветную коробочку, и, подобно дракону, принималась перебирать свои сокровища.

– Смотри что у меня есть, – прошептала Лида с видом заговорщика, опускаясь рядом со мной на кровать. Та ещё больше прогнулась под её весом.

В руках Лиды было два жёлтеньких пропуска на посещение магазина. А мне показалось что от них – этих небольших бумажечек пахнет снегом, морозным ветром, еловыми ветвями и выхлопными газами машин. Веет свободой, той, что мы не ценили, той, которую ещё совсем недавно считали нормой.

– Ну как, готова к приключениям? -лукаво усмехнулась подруга. – Не манит ли тебя большой мир? Меня, например, ох, как манит! Курить хочу до безумия, и своих проведать, разумеется.

– Откуда? – благоговейно выдохнула я. Чёрт! Да с помощью этого пропуска, этой бумажки можно сделать многое. Вдохнуть свежего воздуха, пройтись по скрипучему снегу, навестить родителей, а ещё, купить мандаринов к новому году для него. Просто так, чтобы порадовать, ведь и тем, кто болен радужной лихорадкой тоже хочется праздника. И непременно нужно купить яблоко, всего одно, большое, красное, блестящее. Зачем? Я и сама не знала. Просто очень захотелось подарить Архипу яблоко. И чем дольше я об этом думала, тем сильнее во мне росла уверенность в том, что второму инквизитору это яблоко необходимо. А я, как-никак, ведьма и привыкла доверять своей интуиции.

– Ловкость рук, и никакого мошенничества, – Лидия подпрыгнула на кровати, пружины возмущённо взвизгнули. – Ты думаешь, мне кто-то их выдал? Ага, держи карман шире! Такая привилегия только нашей Ксюшеньке позволена. – Ей заведующий вручил пропуск, чтобы она продуктов к новогоднему столу купила. Ну а я, просто их срисовала и наши с тобой имена вписала. Молодец, Лида? Ну, скажи, что я – молодец!

– А ты точно очищенная ведьма?

– Конечно. Процедуру очистки в пятилетнем возрасте прошла, как полагается. А это так, остатки былой роскоши. Настоящая ведьма – художница способна нарисовать тарелку и есть из неё, а если разбирается в устройстве автомобиля, все его детали хорошо знает, то и машину сможет сотворить и на ней ездить. А вот с едой, конечно, всё не так просто. Маг – художник её нарисовать сможет, и получить, и съесть, но сытым не станет и вкуса не почувствует. Нельзя сотворить живое! Ты чего на меня так смотришь? Моя прабабка была ведьмой- художницей, работала на Корхебели.

– И как твои родители отнеслись к тому, что ты унаследовала её гены? – спросила я, с сожалением и завистью ожидая уже понятный мне ответ.

– Нормально отнеслись. Да нас в семье трое таких родилось. Всех очистили. Правда, младший брат не выдержал процедуры, умер после восьмой.

Улыбка на лице подруги угасла, глаза, и без того узкие, прищурились, выдавая недовольство, между бровями образовалась складка.

– Слушай, Лиз, давно тебе сказать хотела, да эти мымры тут постоянно маячат. Завязывай-ка ты с этим Новиковым. Нет у вас будущего, он -инквизитор, ты- ведьма. Знаешь, пока человек болен, слаб, ему необходимо чье-то участие, чья-то забота. Но больные выздоравливают, выписываются и забывают о заботливой медсестре. Но в твоём случаи, это будет лучшим исходом и молись, чтобы так оно и вышло. Хуже, если, выписавшись из больницы, он вернётся, чтобы тебя забрать.

То ощущение страха и краха, однажды накрывшее меня, после ссоры с матерью, вкрадчиво начало подбираться. Зашевелилось в области желудка, протянуло холодную щупальцу по пищеводу, разлилось во рту кислотой.

– Зачем ему за мной приходить? – слыша свой голос, будто бы со стороны, проговорила я. – У меня всё нормально с документами, меня очистили.

Лида печально, как-то по-бабьи покачала головой.

– От инквизиции лучше держаться подальше. Не к добру всё это, Лизка, я чувствую.

– Да я ничего и не хочу от него, Лид, – ответила я, проводя помадой по растрескавшимся губам. Да уж, красавица, чудо-юдо бледнокожее пупырчатое, узница радужной зоны, рабыня противочумного костюма. – Просто каждому человеку нужна путеводная звезда – муж, дети, собака, наконец. Нужен тот, кого можно вспоминать в трудные минуты, о ком думать, кем гордиться, за кого волноваться. Ты- счастливая, у тебя целых три таких звезды, не каждому так везёт, а у меня, к сожалению, никого нет. Мне тоскливо, страшно, одиноко. И Новиков – суррогат звезды, фонарик. Но я – не дура и понимаю, что продолжения не будет, и не хочу его, продолжения этого.

Лидка обняла меня за плечи, провела ладонью по моим дурацким торчащим, непослушным рыжим волосам. И это был из тех моментов, когда слова не нужны, когда любой звук будет звучать фальшиво, нужна лишь тишина, чистая, уютная и такая искренняя, что хочется слушать и слушать, пить, как горячий чёрный чай в морозный вечер.

– Зря губы накрасила, – отчего-то шёпотом проговорила Лида. – Один хрен маску надевать. Ох, и достали же эти намордники проклятущие!

* * *

Ксения полагала, что дежурство в новогоднюю ночь меня расстроит, наверняка, представляла, как я кинусь к её ногам с просьбами и слезами. Однако, она ошиблась. Всё вышло так, как я планировала, и, если бы не Ксюшина неприязнь, вряд ли бы мне удалось совершить задуманное.

Весь персонал радужной зоны собрался в одной из комнат девятого этажа. То и дело раздавались взрывы хохота, звенели бокалы, в воздухе витал дразнящий запах мандаринов, солёных огурчиков и вина. Наверняка в центр стола водрузили блюдо с «сельдью под шубой» или тазик «Оливье». Розовыми кругами резалась колбаса и тоненькими квадратиками сыр. С экрана включённого телевизора звёзды шоу- бизнеса радостными голосами призывали веселиться, произносили шутки с бородой, предлагая посмеяться вместе с ними, пели, уже до оскомины, надоевшие, но почему-то, в канун новогодней ночи, кажущиеся такими светлыми и радостными, песни.

Медсёстры, врачи и санитарки, уставшие от противочумной экипировки, радовались возможности надеть праздничный наряд, подкрасить губы и ресницы, брызнуть на кожу духами, поцокать по коридору каблучками. Они суетились, крутились у зеркала, нервно посмеивались, предвкушая весёлый вечер. Вечер, который позволит им забыть, что мир охвачен пандемией, что на улицах города пусто и тихо, как в склепе, что завтра нужно будет вновь облачаться в защитную одежду, душную, неудобную, сковывающую движения, превращающую любую, даже самую красивую женщину, в бесполого потного уродца. Сегодня для них пандемии не существовало, были песни, шампанское, салаты и ароматы духов, а ещё, детское, бессознательное ожидание чуда, надежда на то, что всё плохое останется в старом году. Что с наступлением нового, жизнь пойдёт по-другому.