Альбина Шагапова - Радужная пандемия

– Согласна. Особенно сейчас, перед лицом опасности, в борьбе с общим врагом.

Теперь Ксюша напоминала натянутую струну, того и гляди оборвётся. Глаза сверкают диким огнём, в них и радость, и восторг, и вожделение. Фанатизм- фанатизмом, а всё же она- женщина, и весь этот спектакль для одного -единственного зрителя – зеленоглазого кобеля. Небось, надеется, что этот красавчик выкарабкается и оценит её боевые заслуги.

Красавчик одарил Ксюшу белозубой улыбкой, больше похожей на оскал хищника, взгляд зелёных глаз стал твёрдым и острым, как битое бутылочное стекло.

– Поэтому, я попрошу вас сменить Лизу на её рабочем посту. Надеюсь, что завтрашний день она проведёт на девятом этаже. И пожалуйста, уберите это прямо сейчас, Ксения.

Красавчик небрежным жестом указал на пол.

– Я старшая сестра, не рядовая, – напомнила Ксения, хотя голос дрогнул.

– Я прочёл это на вашем бейдже, – усмехнулся пациент. – По сему уверен в том, что вы отлично справитесь с поставленной перед вами задачей. Идите, Лиза, отдыхайте. Ксюша вас сменит. Спокойной ночи вам.

– Вы – большая шишка, – голос Ксении дрожал от напряжения. – Но к медицине не имеете никакого отношения. У вас нет права здесь распоряжаться.

– Вы ошибаетесь, уважаемая Ксения Витальевна. Пока не поймана ведьма, создавшая радужную лихорадку, и медики, и полицейские безоговорочно подчиняются нашему ведомству.

Последние его фразу я услышала уже в коридоре. Кто он? Его внешность мне была смутно знакома, но хорошей памятью на лица я никогда не обладала, не запоминала ни актёров, ни артистов эстрады. Мне, конечно, выдали карточки больных, и фамилию этого зеленоглазика я прочла. Вот, только Новиковых в городе пруд пруди. А имя? Кому вообще придёт в голову заострять внимание на именах при такой-то запарке? Тут бы назначение врача прочитать и ничего не перепутать. Но голос, мягкий, обволакивающий, пугающий… Чёрт! Да это же он! Тот самый инквизитор из ресторана!

Он здесь, в Радужной зоне!

Почему я не узнала его сразу? Хотя, разве узнаешь тут? В тот день Архип был в дорогом костюме, причёсанный и холёный, гладковыбритый. Его тело излучало силу и здоровье. А сейчас? Чёрные тени под глазами, радужные пятна на щеках, землистый цвет лица, многодневная густая щетина.

Да и как-то не укладывалось в голове, что инквизиторы, тем более такого высокого ранга, тоже болеют, лежат в больницах и блюют на пол. Что они – тоже люди. Чёрт! Ох, Лизка, шагу не можешь ступить, чтобы в дерьмо не вляпаться. А с другой стороны, чего мне бояться? Узнать меня он никак не может, спасибо противочумной экипировке. А Лиза – имя распространённое. Мало ли в городе Лиз? И беспомощен, на данный момент, этот красавчик, словно младенец, самостоятельно ложку в руках держать не может, не то, чтобы за ведьмами гоняться. Почему он за меня заступился? Пожалел? Или решил таким образом искупить свою вину за доставленные неудобства?

Обо всём этом я думала, стягивая с себя ненавистный противочумный костюм и мечтая о душе и чашке чая. Как же немного нужно человеку для счастья!

Кожа на руках покрылась пузырьками, которые с начала зудели, потом лопались и кровоточили. А всему виной перчатки, не пропускающие ни воздух, ни влагу. Текло по спине, по ногам, по животу. Я словно находилась в жарко-натопленной бане. Ну и, разумеется, жажда – моя вечная спутница не давала о себе забыть. Пить хотелось всегда.

Дни тянулись медленно, монотонно. Пробуждение в душной палате, наполненной густой тревожной синевой декабрьского утра, шумная толкотня в умывальне, очередь в туалет, торопливый невкусный завтрак в комнате персонала, надевание противочумного костюма перед входом в Радужную зону, серые, измождённые лица больных, стоны, судна и утки, капельницы, серый зимний свет, заливающий палату, грохот каталок, запах хлорки, унылый вечер, тоска, переодевание, скудный ужин и сон, под раскатистый храп соседок, под болтовню Ксюши и её подруг. Неприятный осадок от телефонных разговоров с матерью, бессонница ночью и разбитость днём, желание казаться как можно незаметнее и не гневить Ксюшу, её мелкие, но колкие и обидные придирки, ощущение собственной ничтожности и одиночества.

Вопреки прогнозам, мальчик оставался ещё жив. Он хныкал, кашлял, мочился кровью, но жизнь ещё теплилась внутри его ослабленного организма, тлела, как угли в остывающей печи.

Я читала ему книгу о морских пиратах. Строчки прыгали перед глазами, а собственный голос звучал глухо и вяло, но я продолжала читать, старательно проговаривая зубодробительные северные имена, прерываясь лишь за тем, чтобы подставить кому-то утку или сделать укол.

Сегодня, читая об очередном морском сражении, я прокручивала в голове вчерашний телефонный разговор с матерью.

– Неужели в радужной зоне лучше, чем с родителями? – мать горько усмехалась, давая понять, что вопрос риторический. – Ты всегда пыталась уйти, оградиться от нас с папой. Даже замуж решила выйти за этого хлюпика- Вадима. Чего тебе не хватало Лиза? Свободы? И что ты с ней будешь делать, скажи мне? Ты же совершенно не приспособлена к жизни, ты же шагу без меня ступить не можешь? Господи! Да какая из тебя жена? Какая мать?

Голос мамы дрожал, подобно натянутой струне, вибрировал от, культивируемой, подогретой постоянными думами обиды.

От упоминания о Вадиме неприятно кольнуло за грудиной. А если бы я сбежала к нему, если бы плюнула на запрет родителей? Маленькая квартирка, протёртый ковёр, продавленный скрипучий диван, и Вадим, живой, здоровый, перебирающий струны гитары. Но я испугалась изменений в своей жизни, побоялась разгневать маму и папу, лишиться их любви. Пожертвовала личным счастьем, как делала это всегда, ради их одобрения. Я всегда делала всё, ради их одобрения. Надевала то, что хотели видеть на мне они, ну и пусть давит, пусть колется, пусть жарко, главное- мама и папа довольны. Не ходила ни на дни рождения, ни на дискотеки, ведь мама и папа считали это глупостью. Слушала и читала исключительно классику, ведь так хотела мамочка. А любовные романчики в мягких обложках прятала под матрас, чтобы углубиться в чтение в ночное время, когда мать ляжет спать. Я родилась ведьмой, я разочаровала своих милых родителей самим фактом появления на свет, так зачем их огорчать ещё больше? И что получила? Ни мужа, ни детей, ни друзей. Да, можно в социальных сетях найти и бывших одноклассников, и однокурсников, но к чему всё это? С ними нужно будет говорить о себе, о своих достижениях в жизни. И что я им поведаю? Мне нечего будет обсудить, не на что пожаловаться. Моя жизнь пуста и безвкусна, как гречневая каша, сваренная три дня назад.

– Вадима больше нет, мам, – ответила я, пытаясь проглотить сухой ком, застрявший в горле.