Светлана Яркина - Девятый дом

Дверь легко поддалась и отворилась с металлическим скрипом. Внутри не горел свет, и Монг не сразу сориентировался, в какую сторону двигаться. Когда глаза привыкли, он увидел перед собой еще одну дверь, которая есть в любой парадной для сохранения тепла. Открыв ее, Монг оказался на первом этаже дома. Прямо перед ним располагался лифт, заключенный в шахту, которая была огорожена металлической сеткой, похожей на рабицу.

Шахта поднималась наверх и проходила сквозь все этажи. Лестницы рядом видно не было. Вероятно, вход на черную лестницу осуществлялся через другую дверь. Дверь лифта снизу была обшита металлическим листом, а сверху представляла собой толстую металлическую сетку, такую же, как вокруг шахты лифта. Чтобы войти в лифт, нужно было нажать на ручку двери и открыть ее. За первой дверью располагалась еще одна: дверь самой лифтовой кабины, состоящая из двух половинок, зафиксированных пружинами.

«Да, я помню такие лифты, – заностальгировал Монг. – Тот, кто их придумал, вряд ли беспокоился об удобстве и безопасности. Каждый раз, когда входишь в такой лифт, внутренние двери приходится открывать плечом или спиной, потому что в одной руке, как правило, что-то несешь, а второй закрываешь внешнюю дверь. Это было очень неудобно, но тогда никто об этом не задумывался, потому, как других лифтов просто еще не придумали.

Когда мы были подростками, развлечением для нас было во время поездки в лифте приоткрыть одну из внутренних дверок и смотреть, как перед тобой через сетку мелькают этажи. Вообще, лифт был запрограммирован таким образом, что если во время поездки внутренние двери открывались, то лифт останавливался.

Но это была советская несовершенная электроника, и иногда лифт не останавливался, а продолжал движение с открытыми дверцами. И вот тут появлялось поле для экспериментов: а сломается ли карандаш, если его засунуть в сетку шахты; а если плюнуть через сетку, слюна пролетит насквозь или повиснет на сетке; а успеешь ли вытащить палец, если быстро засунуть его в сетку; а получиться ли открыть внешнюю дверь какого-нибудь этажа, если нажать на ручку быстро, строго в момент, когда кабина поравняется с этажом?

Сколько пальцев было прищемлено этими дверцами. А однажды, когда Монг был еще маленьким, его папа, не дождавшись, когда Монг отойдет на безопасное расстояние от дверей, отпустил их, и Монгу дверцами прищемило нижнюю губу. Сколько слез тогда пролилось и сколько гнева было извергнуто на это чудо техники!»

Так он стоял, предавшись воспоминаниям, нахлынувшим внезапно, но шаги за спиной также внезапно вернули его в реальность. Мужчина в сером костюме, белой рубашке и темно-синем галстуке с портфелем в руках, который с виду казался пустым и невесомым и был необходим только для придания видимой важности, подошел к лифту, даже не взглянув на Монга, и нажал кнопку вызова. Где-то высоко начал нарастать гул: заработал мотор. Гул усиливался, и прошло не меньше минуты, пока лифт спустился на первый этаж. Должно быть, он спускался с самого последнего этажа.

Лифт остановился. Мужчина в костюме энергичными шагами двинулся к лифту так, что Монгу пришлось отойти в сторону, чтобы они не столкнулись. Он с силой рванул ручку лифта вниз и на себя, но дверь не поддалась. Мужчина занервничал и стал дергать ручку еще сильнее.

– Разрешите, я попробую, – сказал Монг.

Мужчина, подумав секунду, отошел. И Монг спокойно открыл дверь лифта, надавив на ручку вниз. Он хорошо помнил эти лифты и знал, что советская машина поддается не только силе, но еще и знанию, как именно эту силу применить. Вниз, просто вниз, и никакой суеты.

Как только дверь поддалась, мужчина вновь обошел Монга с левой стороны, отодвинув его плечом, как будто в лифте было место только для одного. Видимо, мужчина очень спешил. Но ведь он все равно не уедет раньше, чем в лифт зайдет Монг.

– Вам какой этаж? – спросил Монг попутчика, когда они оба зашли в лифт и закрыли двери.

– Я сам, – ответил мужчина и нажал кнопку последнего двенадцатого этажа. Монг не знал, на какой этаж ему нужно, и решил поехать на девятый, на котором и жил при жизни.

Цифра девять ему нравилась и сопровождала его всю жизнь. Еще в детстве, когда маленький Монреаль жил с родителями, номер их дома был тридцать девять. Потом, повзрослев и обзаведясь собственной квартирой, Монг удивился, что номер его дома по-прежнему остался тридцать девятым, – как будто он никуда и не переезжал, – только совсем на другой улице и в другом районе. В номере квартиры 118 девятки не оказалось, но Монг этому совершенно не расстроился, а скорее даже обрадовался, потому что с девятками и так был уже перебор. К девятке в номере дома добавился еще и девятый этаж. Девятка была в номере его первой машины, а в номере паспорта присутствовали целых две девятки. «Наверно, эта цифра приносит мне удачу», – заключил Монг, и когда появились мобильные телефоны, то выбрал себе номер, в котором девяток было пять подряд. Это стоило Монгу кругленькую сумму, но он не стал жалеть денег на цифры, которые были ему приятны. Ведь на неприятный и сложно запоминающийся номер и звонить никто не захочет. Конечно же, человек скорее запомнит номер 411–419–99–99, чем 416–381–59–72.

Лифт тронулся с места.

«Торопится куда-то, – думал Монг, – серьезный мужчина, у серьезного мужчины и дела серьезные. Хорошо, что я никуда не спешу. Эта спешка так выматывает. Бывает, торопишься, не успеваешь, все делаешь на лету, и все сразу начинает из рук валиться».

Монг вспомнил, как раньше вставал по утрам на работу. Специально ставил будильник чуть пораньше с расчетом на то, чтобы еще немного полежать в кровати. И еще один будильник на десять минут позже на случай, если уснет обратно. После второго будильника у Монга оставался ровно час, что представлялось избыточным, на то, чтобы умыться и одеться. Завтракал Монг на работе для экономии времени. В планах все выглядело размеренно и спокойно. А по факту получалось по-другому.

С мелодией первого будильника Монг переворачивался на другой бок, зная, что у него есть еще десять минут на досмотр сна. Со звуками второго будильника он убеждался, как ему казалось, что уже проснулся, и, понимая, что в запасе есть целый час, разрешал себе поваляться еще пару минут с открытыми глазами. «Ничего не произойдет, если я закрою на секунду глаза, я ведь проснулся, только на секунду», – думал Монг. И засыпал обратно.

Через какое-то время он просыпался, с ужасом смотрел на часы, и начиналась беготня по квартире: на кухню, из кухни в туалет, потом в комнату, в ванную, снова на кухню. Внезапно он понимал, что вечером забыл погладить рубашку, а у глаженной – грязный воротничок.

«Погладить я не успею, а если надену пиджак на футболку, пусть и очень сдержанную по стилю, целый день буду чувствовать себя не в своей тарелке, – думал он. – Придется гладить. Значит, кофе пить не буду вообще, попью на работе. А гладить рубашку – это то еще удовольствие. И так-то не знаешь, как подобраться ко всем этим швам, а когда еще торопишься, можно загладить случайные складки так, что потом их не разгладить вообще. Ладно, главное прогладить воротничок, манжеты и лицевую сторону. Остальное прикроет пиджак».