Юрий Иовлев - Тот свет – этот свет

– Да, – подумал Сергей Васильевич, открывая старый, ещё бабушка в тридцатых годах покупала, деревянный шкафчик с треснувшим посередине стеклом на фанерной дверце, и доставая зубную щётку, – видок не очень. Впрочем, чему удивляться после бессонной то ночи.

У него и раньше были проблемы с сердцем, оно, что называется, пошаливало, и не раз он хватался за него рукой на работе. Работа была ответственная, как он сам считал, важная, а потому, нервная.

– Ничего, Василич, – говорил ему его друг и товарищ по работе, видя, как он иногда, морщась и тяжело дыша, держится за левую сторону груди, – вот, выйдешь на заслуженную пенсию и забудешь про все свои болячки. Будешь много гулять по городским паркам, заниматься любимым делом, отдыхать на даче под Лугой с любимой женой.

Однако, «человек предполагает, а бог располагает», и сразу выйти на пенсию не получилось. Сергей Васильевич и сам уходить не хотел, да и начальство просило поработать немного. В общем, он проработал ещё около шести лет, пока, наконец, в этом году, перед самыми майскими праздниками, ему не нашли достойную замену. Коллеги по работе устроили Сергею Васильевичу пышные проводы, в просторной комнате для переговоров составили вместе несколько офисных столов, накрыли импровизированной белой с цветочками по краям дежурной скатертью, которую откуда-то достала молоденькая миловидная и неугомонная секретарша Лизочка. На столах, как по волшебству, появились многочисленные одноразовые тарелки с разнообразными закусками и фруктами. Ну и как водится, между всей этой снедью, гордо возвышались бутылки с шампанским, коньяком, водкой, красными и белыми винами, а так же пакетами с соками и пластиковые бутылки с Кока-колой, Фантой и другими напитками. Начальник, первым взяв слово, произнёс прочувственную речь, пригожие девушки из бухгалтерии вручили ценные подарки, не забыв чмокнуть его в обе щёки. Было много разных тостов с пожеланиями от коллег, и чего греха таить, позволил себе Сергей Васильевич лишнего, позволил. И, вот результат, уже несколько дней возмущённое таким отношением к себе сердце не даёт ему покоя.

– Давай вызовем скорую или неотложку, – несколько раз предлагала ему, обеспокоенная его состоянием, жена, видя, как он ворочается в постели, положив руку на левую сторону груди.

Но Сергей Васильевич только отмахивался:

– Всё в порядке, не нужно мне никаких врачей. Это я так, придуриваюсь, чтобы ты меня пожалела, проявила, так сказать, женскую заботу и ласку. Вот, видишь, уже ничего и не болит.

На самом деле его тревожила усилившаяся за последнее время одышка. Раньше он соколом взлетал на четвёртый этаж, а сейчас приходилось останавливаться на лестничной площадке каждого этажа и ждать, когда восстановится дыхание, прислонившись к исцарапанной различными надписями и рисунками стенке.

Жена встала сегодня пораньше, и пошла готовить завтрак. У неё в этот день дежурство в библиотеке, никак тоже не хочет уходить на пенсию, старшему сыну нужно на работу, и дочка спешит на занятия, – заканчивает педагогический университет имени Герцена.

Сергей Васильевич проводил всех своих, запер за ними тяжёлую, сделанную ещё в начале прошлого века, покрытую многими слоями коричневой краски и бесцветного лака, дверь с накладными замками и большой старинной бронзовой задвижкой, и пошёл на кухню, попить горячего и душистого чайку с любимым вареньем из раритетного гранёного стеклянного стакана с металлическим, потемневшим от времени подстаканником. Он почувствовал себя лучше, сердце, вроде, немного отпустило, но давящее чувство в груди так и не прошло, сегодня оно было особенно неприятным. Тяжело вздохнув, он решил выйти на улицу, подышать свежим весенним воздухом, погулять в знаменитом Александровском саду, пройтись по любимой Английской набережной вдоль красавицы Невы.

На улице ярко светило ласковое майское солнышко, стены домов украшали разноцветные флаги, слабо колышущиеся лёгким ветерком, а в вольготно расположившемся за зданием Адмиралтейства Александровском саду на деревьях уже появились нежно-зелёные листочки, на газонах вовсю зеленела и тянула к солнцу свои побеги мягкая шелковистая травка. Сергей Васильевич, немного щурясь от яркого весеннего солнца, вскарабкавшегося уже довольно высоко по ярко-синему безоблачному небосклону, не торопясь прошёлся вдоль Гороховой, до Малой Морской, свернул на неё и, прогулочным шагом человека, которому некуда спешить, направился к Исаакиевскому собору. Дивный прозрачный питерский воздух был напоён весенними ароматами, откуда-то сквозь шум машин, доносилось чириканье непоседливых и скандальных воробьёв.

– «Красота то какая!» – подумал он, проходя мимо петербургских домов, фасады которых, словно резьбой, были украшены фигурной лепкой.

Слева показалась гостиница Англетер, у входа в гостиницу привлекала внимание мраморная памятная вывеска, посвящённая погибшему здесь известному поэту Сергею Есенину.

– «Все мы смертны», – ни с того, ни с сего, грустно подумал, вдруг, Сергей Васильевич, останавливаясь на другой стороне улицы, напротив вывески, – даже великий поэт не избежал этой участи.

Он тряхнул головой отгоняя эти дурные мысли, и немного ускорил шаг, выходя к знаменитому собору преподобного Исаакия Долматского, построенному гениальным Огюстом Монфераном.

– «Умели же строить наши предки», – засмотрелся он, невольно останавливаясь, и любуясь огромными полированными гранитными колоннами, возвышающимися, словно гигантские часовые, охраняющие вход в знаменитый собор.

К колоннам вели широкие мраморные ступени, по которым то и дело поднимались и спускались многочисленные туристы. Под золотым куполом, по смотровой балюстраде ходили люди, снизу на такой высоте казавшиеся лилипутами. Сергей Васильевич постоял немного, полюбовался Исаакием, и, двинувшись дальше, пересёк по зебре Адмиралтейский проспект, войдя в Александровский парк. Впереди виднелся знаменитый памятник Петру Первому, восседающему на бронзовом коне, который попирает копытами змею. По дорожке, посыпанной гравием, и проложенной среди зеленеющих газонов, он, не торопясь, дошёл до памятника и, в который раз, засмотрелся на него. Пётр Первый властно указывал твёрдой рукой на противоположный берег, в каком-то порыве, словно собирался сорваться с пьедестала и, одним гигантским прыжком, перескочить на коне через Неву.

– «На берегу пустынных волн стоял он дум великих полн…», – пришли ему на память бессмертные пушкинские строки.

– Привет, соседушка! – неожиданно раздалось сзади.

Сергей Васильевич, очнувшись от своих дум, обернулся и увидел соседа по лестничной площадке – Игоря Степановича. Тот был на двенадцать лет моложе, и работал в Адмиралтействе преподавателем. У него была короткая стрижка, многолетняя армейская выправка, светлые выцветшие глаза, пышные, пшеничного цвета усы и глубокий шрам на левой щеке, полученный во время одного из автономных походов на атомном подводном крейсере, где он служил командиром БЧ – 3.