Алекс Вурхисс - Désenchantée: [Dé]génération

– Разрешите обратиться? – сказала Брунгильда.

– Не разрешаю, – ответил Эрих. – Хильда, это приказ, а приказы не обсуждаются. Приятного вечера.

– И Вам того же, герр Райхсфюрер! – ответила Брунгильда, и, наконец-то, Чезаре мог со всей определенностью сказать – женщина тронута. На ее бледной коже появился легкий румянец, глаза заблестели… – Lang lebe die Reinigung!

– Lang lebe die Reinigung! – ответил Эрих.

* * *

Когда Брунгильда отключилась, Эрих взял бокал со стола и посмотрел на Чезаре. В его взгляде читалось какое-то почти несолидное озорство, но кого-то другого (не Чезаре) этот лукавый блеск, наверно, мог бы напугать до заикания.

– Проще всего сейчас было бы вызвать сюда Вольфа, – сказал он, – ткнуть носом в художества этого педераста, устроить выволочку…

Он задумчиво перевел взгляд на вино в бокале:

– Когда-то Вольф Шмидт упек меня за решетку, два раза подряд. Теперь он Райхсминистр Райхсполицай в моем правительстве, более того – он один из немногих, кого я считаю своим другом. Прикинь, Штальманн закорешился с легавыми, западло, да? Жизнь все меняет, Чезаре, и нет в ней ничего постоянного. И простых решений в ней тоже нет. Можно спасти другу Вольфу, отправлявшему меня на казенный харч, его лицо, но я не буду. Не буду ради него самого.

– В смысле? – спросил Чезаре. – Простите, дон Энрике, но я нихрена не догоняю, что Вы сейчас сказали. Наверно, я не совсем…

– Это мне лучше знать, совсем ты, или не совсем, – перебил его Эрих. – Поясню – Вольфу надо вставить пистона, чтобы шевелил culo, как говорят у тебя на родине. Да и Магде встряска не помешает. Если время от времени не устраивать die klein Reinigung, начинаются проблемы. А в близком окружении – тем более.

Он поднял бокал, и они с Чезаре выпили, просто так, без тоста. Эрих продолжил:

– Христос говорил, – при упоминании Христа Чезаре торопливо перекрестился, – «кого Я люблю, того наказываю». Вольф и Магда дороги мне, но завтрашний вечер они надолго запомнят. Вот что, Чезаре… ты, помнится, первого человека лет в десять мочканул?

– В восемь, – уточнил Чезаре.

– Самостоятельно? – спросил Эрих, и пояснил, – то есть, никто тебя не учил этому?

– Che cazza, конечно учили! – ответил Эрих. – Дон Маркантонио Контини, pace all'anima sua 42 42 Pace all'anima sua (ит.) – мир его душе; . Мой padrino 43 43 P adrino (ит.) – крестный отец; , cazzarolla, он был мне больше, чем отец!

– Я тоже впервые убил человека под руководством отца, – сказал Эрих, улыбаясь.

– А кто был Ваш отец? – спросил Чезаре. Эрих на мгновение посмурнел, но потом вновь улыбнулся:

– Настоящий немец, которым можно гордиться. Когда я пристрелил этого… не важно, отец подошел к трупу, взял пальцами немного крови, и нарисовал ею мне крест на лбу. После чего сказал: «теперь ты настоящий мужчина».

– Che cazza, один-в-один, как у меня! – восхитился Чезаре. – Только он сказал по-другому: «гордись, piccolo stronzo, теперь ты мужчина, а не pezzo di merde. А теперь делаем ноги, пока не замели, твой бабах, небось, пол-Неаполя слышало».

Слушая это, Эрих улыбался и кивал, а потом сказал:

– Тебя не было с нами в славные дни ЕА, Чезаре, но это ничего не значит. Тем не менее я бы хотел, чтобы ты прошел обряд посвящения. Вот что мы сделаем: поезжай в Моабит, тебя там встретит симпатичная девочка Грета. Советую подружиться с ней, она у нас вторая после Вольфа, и на Дезашанте отправляются только с ее подачи. Возьмешь ее, найдете еще какого-нибудь засранца, и езжайте в этот особняк на Кельтерервег. Сформируете DF3 – Гретхен в этом плане опытная. Правила следующие – подозреваемого в наручники, в хате полный обыск – этим займется Грета, она же и допрос проведет…

– А я там зачем? – спросил Чезаре.

– Во-первых, три – счастливое число, – объяснил Райхсфюрер. – Во-вторых, три человека минимальное и максимальное количество людей для принятия важного решения. Ну, и, в-третьих, если выродок окажет сопротивление – можешь шлёпнуть его на месте из необходимости соблюдения Орднунга. Ну как, согласен?

– Если бы мне это предложили не Вы, в жизни бы не согласился, – ответил Чезаре. – А по Вашему приказу – хоть nel buca di culo alla diablo. Где этот ваш Моабит?

– Вольфганг дорогу знает, – ответил Эрих. – Гретхен он тоже знает. Он, вообще-то, ничего парень, этот Порше, но может при виде ее лужу напустить. Если не напустит – можешь взять его в DF3. Для него это будет подарок судьбы, засиделся он в раухенгестерах.

Они допили вино и встали из-за стола. Эрих подошел к Чезаре, и, вместо того, чтобы протянуть руку, по-отцовски его обнял.

– Рад, что ты с нами, – сказал он. – Но ты должен запомнить этот вечер. Жду тебя завтра с женой на празднике.

– Спасибо, герр Эрих, – ответил Чезаре. – Мы обязательно будем!

Как будто он мог там не быть! Кто-кто, а неаполитанцы хорошо знают, что такое una proposta dalla quale è impossibile rifiutare 44 44 U na proposta dalla quale è impossibile rifiutare (ит.) – предложение, от которого нельзя отказаться; .

* * *

На улице тем временем пошел редкий снежок. Выйдя на крыльцо в сопровождении одной из молчаливых ассистенток Райхсфюрера, Чезаре зябко поежился – его белое пальто для защиты от мороза, даже самого легкого, явно не предназначалось.

Доведя Чезаре до стоянки, валькирия дона Энрике удалилась, предоставив тому самому выбираться с территории усадьбы. Вольфганг курил возле машины. Чезаре сделал неопределенный знак рукой, но герр Порше понял его правильно, тут же протянув дону Корразьере его «Кэмэл».

– Синьор Порше, – спросил Чезаре, – Вам что-то говорит аббревиатура DF3?

Видя, что водитель при его словах напрягся, Чезаре, мысленно обозвав себя остолопом, добавил:

– Я в том смысле, не хотели бы Вы поучаствовать в подобном мероприятии?

– Я бы с удовольствием, – пожал плечами Вольфганг, – да кто ж меня пригласит на такое, я же раухенгестер…

– Считайте, что уже пригласили, – сказал Чезаре с улыбкой, выпуская дым. – Я, с полного одобрения дона Энрике. Который, кстати, считает, что Вы из этой шинели выросли.

Вольфганг засиял, как новая монета:

– Это для меня честь, даже вдвойне честь!

– Честь – штука хорошая, – Чезаре оглянулся в поисках урны, и, не найдя ничего ее напоминавшего, тихонько бросил окурок на землю, растерев его носком туфли. «Надо сменить обувь», – подумал он. – «В щиколотки холодно, cazzarolla!» – Но на хлеб ее не намажешь. Кстати, что это за ругательство такое, рахуен…

– Раухенгестер, – подсказал Вольфганг, открывая Чезаре дверь машины. – Вечно вчерашний. После национализации всех бывших собственников национализируемого имущества понизили в правах. Большинство перешли в разряд унтергебен-менш, а некоторые и в Дезашанте загремели, так что мне, можно сказать, повезло.

Пока Вольфганг произносил все это, он включил зажигания, но с места не трогался.