Арсений Коваленко - Кольцо. Абсолютная утопия. История про 13 Аркадиев и всего одного меня

Грубо говоря, в кафе должны были быть только выпускники, учителя, и несколько наших родителей, для присмотра. Чтобы всё было прилично и цивилизованно, чтобы никто не напился и в правду не попадал с террасы вниз. Падать по таким серпантинам крайне сомнительное удовольствие. Часто на выпускные вечера приходили друзья и знакомые.

Кафе «У площади» сделано в классическом стиле: много коричневых элементов, бежевые скатерти с красными многоразовыми салфетками (на приличное кафе, где бы были одноразовые бумажные салфетки, родителям сложно было расщедриться), на столах золотые подсвечники, и красные старомодные ковры с тёмными узорами, на которых и стояли столики.

Учителя уже начали праздновать, следом за нами поднялись несколько наших знакомых, я всех их хорошо знал, ведь это были наши общие друзья и вообще в таком маленьком городке все друг друга хорошо знают.

Сын булочника, брат Анны, и ещё пара ребят. Их шествие замыкал Петр, друг моего детства, он в целом хороший парень, но со странностями, и даже сейчас он их хорошо демонстрировал, потому что шёл явно на подчеркнуто большом расстоянии от всей компании наших знакомых.

Петра очень хорошо знало всё кольцо, а он этого очень чудился и внимания к себе не любил. Он своего рода местная городская легенда, все припоминают ему случай на выпуске в том году, когда он произносил традиционную историческую речь нашего города. Я не считал его виноватым, а скорее директора нашей школы, ведь она, хорошо его зная, и зная что он может что-то такое не совсем уместное ляпнуть, доверила ему выступать, собственно и мэр тоже был виноват, ведь, в конечном счете, он согласовывал и выступающих, и сами речи.

Прошёл уже год, а все продолжали шутить над Петром, он стал более закрытым и друзей у него поубавилось. Если тебе целый год все говорят, что ты дурак, то ты им точно станешь. Но Петька держался, весёлый дух и нрав не терял, просто стал больше выбирать людей с кем можно дружить и общаться. А после такого повышенного внимания к себе старался держаться где-то в тени, чтобы его не видели. А в таком замкнутом кольце, сделать это бывает трудно. Но у него вроде как уже получалось, поэтому уже несколько месяцев его крайне редко видели. И история начинала забываться.

Петр попал в ситуацию, которую наши предки называли «простота хуже воровства»: во время своей речи, уже в самом ее конце, когда он говорил про бессмертный подвиг Аркадия первого, то взял и ляпнул: «и когда-нибудь мы обязательно найдем выход отсюда». Вся площадь мгновенно замолчала, я ещё не слышал такой абсолютной тишины. Люди превратились в статуи, сначала все побелели от страха, потом покраснели от стыда, мне казалось, что я почувствовал звериную ненависть, которая закипала в мэре.

Сначала все решили, что ослышались, я был не исключением, но по гробовой тишине с ужасом понял – что нет. Через пару мгновений Аркадий счастливый дернулся к микрофону, довольно грубо оттолкнул Петра, что тот чуть не упал, и стал очень пространно и долго говорить, что-то объяснять и пытаться замять этот конфуз. Тема явно табуированная и о ней не стоило говорить Пете. Я всегда думал, что он по доброте и простоте душевной так ляпнул, не подумав, но с тех пор все на него косились, и это даже серьезно мешало ему жить.

Говорят, что частично по этой причине его отправили работать в архив, чтобы на глаза не попадался и от скуки там умер в наказание за свои слова.

Из кучки ребят к нам подошёл Петр, брат Анны, а после ещё показалась Алиса, вернее сначала ее золотая макушка, а с каждым шагом по лестнице всё больше от ее головы и тела. Она была прекрасна в своем черном платье, видимо, подниматься в нем по лестнице очень сложно, поэтому она и пришла последней. Я быстро поздоровался с гостями, и подошёл к ней. Я поцеловал Алису, усадил ее рядом с собой, она села между мной и Анной, ту пришлось немного деликатно подвинуть, и на ее лице пролетела тень недовольства или мне только это показалось.

Петр и брат Анны сели между другими ребятами.

Ваня сказал:

– Хорошо, что в этом году не ты читал речь, а то опять бы…

Все рассмеялись, Петр покосился на него с ухмылкой и ничего не сказал. Я немного улыбнулся и внимательно следил за реакцией Петра.

Два официанта принесли еду и шампанское, все с разговоров переключились на еду, и выпивку. Разговоры шли уже между двумя-тремя людьми, и между всем столом не заклеивалось общей беседы. Строго говоря, это не совсем шампанское. Было ли оно вообще хоть когда-то в кольце, неизвестно, поэтому мы называли этот слегка алкогольный напиток таким образом. Он получался из сложного перегонного процесса с использованием овощей, и немного подслащался. Честно говоря, я не знаю, как он делается и мне это не очень интересно.

Мы немного поговорили с Алисой. В общем, все темы, так или иначе, сводились к постулатам о том, что: ура, наконец-то прощай школа и как жить дальше после школы. Вспоминали какие-то истории и другие малоинтересные мелочи. В какой-то момент трапеза была закончена, кто-то пошел к учителям, другие одноклассники из-за других столов стали подходить к нам. В общем, компания была разбита и все люди смешались между собой. Алиса меня покинула и пошла к своей любимой учительнице. Алисе ещё предстоял целый год в школе, она младше меня на год.

Мы с Петей пошли к парапету у самого конца террасы, с которой открывался панорамный вид в сторону юга, площадь, памятник, слева дома и учреждения, справа абсолютная сталь кольца, и где-то впереди в дымке вечера виднелся муравейник. Белого света кольца почти не было, и только городские фонари и редкие окна освещали поверхности. Наше кафе казалось выступом над пропастью, и где-то вдали виднелись огоньки.

Мы стояли, поставив бокалы на парапет, и смотрели на наш ночной город.

Меня потревожила одна мысль, и я решил ею поделиться:

– Слушай, ты ведь это сделал специально?

– Да.

Я ничего не сказал, Петр продолжил:

– Вообще это несправедливо!

– Ты про тусовку нашего мэра?

– Да.

Немного выше, на несколько ярусов, играла живая музыка, и там явно был праздник жизни. Наверняка, там используют бумажные салфетки за столом.

Дальше мы молчали, это был единственный раз в жизни, когда мы так прямо обсуждали эту тему, и возвращаться к ней, он и я – больше не хотели. Кто-то позвал меня, и я пошел на зов.

Уже через несколько часов, мы все разошлись. В голове немного гудело, мы с Алисой засобирались домой, ещё раз простившись со всеми, и сказав учителям «спасибо» за долгие года обучения в школе, мы двинулись в путь. Я взял ее под руку, мы стали медленно спускаться по серпантину между террас, вечер, переходящий в ночь был пятничным, и многие люди сидели в кафе и ресторанах, уходили и заходили сюда, спускались и поднимались по лестнице. В общем, жизнь на серпантине кипела.