Александр Лозовский - Аномалия

Так, о планах. Он обещал сегодня поужинать в кафе с Николаичем, хозяином довольно солидной строительной фирмы. Отказаться нельзя, это почетное приглашение. Кажется, Николаич хочет пригласить его в партнеры. Нужно серьезно подумать. Сейчас в строительном секторе проблемы, впрочем, они там были всегда. И риски. Конечно, риск – благородное дело, и деньги там другие. На его, Валентина, бизнесе не разбогатеешь, но на безбедную жизнь хватает. И тоже все непросто. Раньше выручала сдача квартир в летний сезон, но в последние годы, когда открылись Крым и Сочи, этот золотоносный ручей обмелел. И беженцы возвращаются в свои районы, освобождая квартиры. С одной стороны, есть резерв, а спрос падает. И Интернет режет под корень посредников. Может, действительно пора менять профиль? Или, точнее, не складывать все яйца в одну корзину? Думать, нужно думать…

Раздался звонок мобильника, восемь часов. Заворочалась и повернула голову к нему Нина, заулыбалась, еще не открывая глаз.

Определенно с женой ему повезло.

– С добрым утром.

– С добрым утром.

– И хорошим днем.

Они сели, спустили ноги – каждый со своей стороны кровати. У каждого свой коврик под ногами, своя тумбочка, свой торшер. Спальня была большая, и кровать, состоящая из двух, – тоже немаленькая – стояла изголовьем к стене между двумя окнами, очень удобно: они любили на ночь приоткрывать окна, и в голову не дуло. И еще одно немаловажное удобство – окна выходили в тихий двор, а не на улицу. Валентин прислушался: тихо во дворе, хотя гул транспорта с магистральных улиц, Преображенской и Короленко, доносился, но к этому привыкли.

– Все, я на зарядку, сегодня ветер не с моря, через полчаса нечем будет дышать. Закрой, пожалуйста, окна.

– Хорошо.

Они привыкли к тому, что комфортней всего находиться в квартире под прикрытием центрального кондиционера с фильтрами, которые обеспечивали постоянную температуру и влажность все сезоны, насколько могли, боролись с пылью и смогом, а летом – с жарой. Одесситы уже поняли, что потепление климата – не только пиар-компания: летом тридцать восемь – сорок градусов стали нередким явлением. А тридцать шесть в июле – августе – нормой.

Интересно, как выживают люди, у которых нет хотя бы простенького кондиционера? Не напрасно социальные службы сейчас ставят их даром малообеспеченным людям, особенно пенсионерам. Либо государство стало сильно совестливым, либо жара – невыносимой. А скорее всего, и то и другое. Мрут старички, не выдерживают…

Нина с удовольствием потянулась – это была ее зарядка. Плюс застелить постель, убрать в спальне, приготовить завтрак, поднять Милу, подать на стол, помыть посуду, собрать Милу в садик и прочее по мелочам. Валентин когда-то – это было давно – предлагал свою помощь и слышал в ответ: «Ты, главное, не мешай». Он, нужно признать, очень легко и быстро с ней согласился. Правда, старался не пропускать в домашних заботах ничего, что требовало приложения силы: поднять, переставить, принести из машины, отнести заснувшую Милу в кровать. И никогда Нина не ворчала, как многие жены: мол, мне одной приходится, все на мне… Впрочем, кажется, я повторяюсь.

Зарядку Валентин делал на большом крытом балконе, зимой и летом. Он был только в шортах, хотя дул довольно сильный и прохладный для мая ветер, но что такое ветер для крепкого и еще молодого здоровяка! Валентин посмотрел на себя в трюмо, стоящее у стены, но большого удовольствия от увиденного не получил.

Собственно, здоровяком в общепринятом понимании его трудно было назвать. По-юношески стройным, подтянутым – да, это про него. Мускулатурой а-ля Шварценеггер природа его не наградила, даже регулярно качаясь на тренажерах, он выглядел скорее жилистым, чем мускулистым. И не слишком широк в плечах. Но зато мог есть и пить сколько угодно и все что угодно. Но каждый тенор, говорят, мечтает петь басом. И наоборот.

Иногда о сухощавых немолодых женщинах говорят: сзади пионерка, спереди пенсионерка. Примерно такая же история: к нему сзади нередко обращались в лучшем случае как «молодой человек», а чаще «парень» и на «ты». Но когда «парень» поворачивался к ним лицом, то, как правило, смущались, потому что на свои тридцать пять он и выглядел. И основную роль в этом играли глаза: большие, карие, немного печальные. В них был опыт. Лицо у Валентина простоватое, немного скуластое, нос небольшой и почти курносый, губы как губы, подбородок как подбородок, волосы довольно светлые, легкие и непослушные. Словом, как сказал его друг и Любин муж, ехидный Сашка, обычное русское лицо с еврейскими глазами. Из-за глаз в нем многие подозревали еврея, хотя в роду таковых не имелось. А Нине его глаза нравились, впрочем, ей все нравилось… Да, я об этом уже говорил.

Утро в доме шло как по накатанному: пока он делал зарядку, «дамы» освободили ванную. Потом завтрак, потом Валентин посмотрел кое-что необходимое в компьютере, а Нина убирала со стола и писала инструкцию домработнице, которую они так никогда даже между собой не называли, а только уважительно и даже почтительно: Регина Сергеевна. Мила с полутора лет называла ее отчетливо по имени и отчеству и благодаря этому рано научилась не картавить. Шестидесятипятилетняя пенсионерка, бывшая заслуженная учительница не только помогала по хозяйству, но и могла посидеть с Милой, если хозяевам нужно было вечером уйти. А такая необходимость возникала нередко: дело молодое. Попытки пристроить в этом направлении маму Валентина или его тещу результатов не дали… Но утром – только о хорошем.

Пока они собираются на работу, немножко предыстории о Валентине Лаврове, его жене Нине и дочери Миле, без этого не обойтись.

У них на троих было пять комнат – так сложилось исторически. Квартира им досталась от дедушки, директора довольно большого завода, еще при советской власти. Тогда это был престижный район – улица Гоголя, между переулком Некрасова и бульваром Жванецкого. Эта квартира была их домом, их радостью, иногда со слезами на глазах.

В эту квартиру пришел только окончивший биофак университета молодой Григорий Петрович Лавров, отец Валентина, родом из села Болгарка, что под Одессой. Хороший, добрый человек, немножко слабохарактерный, немножко – не сильно – пьющий. Софья Михайловна, мать Валентина, тоже была неплохим человеком, но, как единственная дочь начальника, немного эгоистична и своевольна – эти качества сохранились и по сей день.

Квартиру, конечно, в свое время приватизировали, и семья Лаврова стала переживать трудности по мере их поступления вместе со всей Украиной. Ушел на пенсию дедушка – он был на десять лет старше бабушки. Отец Валентина преподавал биологию и естествознание в школе, мать – французский в пединституте. К тому же Софья Михайловна подрабатывала на дому – французский язык входил в моду – и поэтому окончательно заняла в семье командные позиции. А что мог добыть биолог в то время? Бизнесмена из Григория Петровича не получилось, это было ясно, поэтому в доме речи типа «ты хотя бы починил окно, если уже не можешь…» звучали все чаще. А Валентин был ближе к отцу и проводил с ним больше времени.