Александр Рудой - Событие

Вакуленко подхватил две чёрные разгрузки без бронеплит и спросил: – По сколько магазинов можно брать?

– Бери по четыре на автомат, больше дать не могу – другим может не хватить. И патроны. Сейчас выдам. – Иван Андреевич отвернулся к массивному деревянному ящику с ручками для переноса, который, по видимому, ранее хранился в оружейной комнате, и достал оттуда две картонные пачки из под какого-то печенья. – Вот, тут уже разложено по 120 штук 5.45. Снарядите сами. Больше дать не могу. «Семёрки» хоть дупой ешь, а пятёрка в обрез – на прошлых стрельбах весь лишак вылупили, а взамен так и не довёз Лёня, в отпуск ушёл.

Лёня был «старшиной» райотдела, как обычно называют завхоза. А ещё кумом и лучшим другом Ивана Андреевича. Поэтому не стоило и говорить, что дежурный переживал за своего друга – всегда весёлого, высокого, худого и усатого «Лёнчика полу-хохла полу-жида». Ни Андрей, ни Сергей не решились спросить: «Как он там?». Но Иван Андреевич и сам заговорил, как будто отвечая на незаданный вопрос.

– Звонил с утра, привет нам всем передаёт с солнечного берега экзотического Азовского моря. Говорит, отдыхает хорошо, загорел и он, и семейство. Вот только вчера весь берег телами дельфинов усеялся, а в паре сот метров воронка в воде образовалось такая, шо аж гуло. Свет по всему побережью пропал, мобильный, слава богу, пока работает. И смерч, говорит, прямо сейчас с моря такой заходит, что на момент разговора еле его слышал, а потом и вовсе перестал что-то разбирать. Расслышал только, что вещи уже погрузили в машину и срочно стартуют домой. Хотел перезвонить ему, сказать – пусть в поле или овраге встают и пережидают, но кто его знает – где оно лучше будет? Короче говоря – пусть бог за нас решает.

Иван Андреевич замолчал. Вакуленко уже разложил шесть бакелитовых магазинов по карманам разгрузочных жилетов и снарядив первый автомат уже заряженным магазином, стал совершенно автоматически набивать второй, внимательно слушая Андреевича.

– Но от Лёни у меня для вас всё-ж маленький гостинчик имеется.

– Ракушка с шумом моря? – улыбнулся Андрей.

– Лучше! Две пачки ракушек с шумом выстрела. – в тон Андрею ответил дежурный. – Две пачки неучтёнки, сэкономленной нашим полу-хохлом, полу-жидом.

Открыв ящик стола под пультом, недолго пошебуршил в нём и достал две квадратные картонные пачки ПМ-овских патронов.

– Вот вам ещё 32 штуки на прозапас. Правда это спортивные, без сердечников. Но думаю вы и от таких не откажетесь, – подмигнул оперативникам.

– Нифигасе, аттракцион невиданной щедрости! – удивлённо присвистнул вышедший из комнаты отдыха и видимо слышавший разговор помощник дежурного. – Вот прямо Новый Год и День Милиции в один день! – продолжал он хохмить. – Да-а-а, Андреич, для Вас же лучше, чтобы Апокалипсис таки случился сегодня, а то даже не знаю, как вы со своей служебной совестью помиритесь после всего этого!

И правда, всему РО был известна дотошность и скрупулёзность Ивана Андреевича во всех вопросах касающихся деятельности дежурной части. Но когда речь шла о оружии, здесь, бывало, доходило до откровенного формализма. Группа быстрого реагирования не могла выехать на вызов, пока в журнале учёта выдачи оружия не было соответствующих подписей, а патроны тщательно не пересчитаны…дважды. Принимая оружие на хранение, карточка-заместитель, без которой невозможно получить табельное оружие, не отдавалась на руки докуда не будут осмотрены донца всех патронов на однородность надписей и внешнего состояния. Был известен случай, когда дежурный не выдал оружие и написал рапорт на «аж целого начальника штаба», который пришёл к окошку выдачи, говоря официальным языком, «в состоянии опьянения средней степени тяжести». И тем удивительнее было помощнику наблюдать со стороны действия его начальника сейчас.

– Ты это, Олежик (обратился дежурный к своему помдежу), камеры освободил? – видя утвердительный кивок, продолжил, – Журналы в порядке? Поможешь мне здесь с выдачей ещё с пол часика, и можешь считать эту затянувшуюся суточную смену завершённой. Домой езжай, понял?

Помощник хотел было возразить, но дежурный отмахнулся одновременно подхватывая телефонную трубку с пульта. – Выполняй Олежик, не спорь. Некогда спорить, вишь – УВД за нас переживает, – указал пальцем на одну из засветившихся красным цветом подписанных кнопочек на пульте.

И тут же обычным деловым голосом привычно доложил в трубку «Заречный райотдел, дежурный по райотделу подполковник Сокира, слушаю вас».

Выйдя на улицу Вакуленко поискал глазами старенький КИА «Спортэйдж» Карого. Невзрачный джипик синего цвета стоял рядом с вишнёвым, припавшим росой «Ланосом» Вакуленко.

– Похоже, домой мы сегодня не едем, жди меня здесь, – ласково обратился Сергей к своему автомобилю.

– Говорят, что разговаривать с неживыми предметами, привычка глубоко одиноких людей, – словно ни к кому конкретно не обращаясь, сказала стоявшая рядом с КИА девушка, которую Вакуленко посчитал одной из тех, кто ни-свет ни зоря приходят к райотделу по своим нуждам – кто проведать непутёвого мужа устроившего дебош ночью и теперь с чувством глубокого раскаяния отсыпающегося в «обезьяннике», кто написать заявление на кражу стеклоочистителей с автомобиля обнаруженную с утра, кто с надеждой пораньше попасть к следователю по своему делу («иначе потом его уже не поймаешь») и т. д. и т. п. Люди начинают сходится ещё до рассвета и практически до самого вечера кто-то стоит у крыльца, что-то ждёт. Сергей за годы службы привык не обращать внимания на посетителей и проходил мимо не задерживая взгляд, не желая становиться невольным участником их жизненных драм, фабула которых, зачастую, была написана на лицах.

– Кто «говорят»? – машинально поинтересовался Сергей и внимательнее посмотрел на девушку лет двадцати пяти на вид.

– Психологи, – пожала плечами, словно констатируя общеизвестный факт довольно симпатичная брюнетка в деловом костюме и очках, квадратная но элегантная оправа которых, также должна была подчёркивать серьёзность стиля одежды. Сергей не хотел, чтобы она подумала, что он таращиться, но даже беглый взгляд позволил отметить красивую женскую фигуру и правильные, чувственные черты лица. Чем-то она ему напомнила девочку из далёкого детства. Первую любовь из пятого «В» класса. И Вакуленко захотелось поддержать разговор.

– Но Вы ведь не психолог, а журналист, верно? – вопрос звучал, как утверждение, потому что Вакуленко сделал вывод не задумываясь, интуитивно и удивился бы, ошибись он в оценке. Совокупность всех видимых деталей – чистого и опрятного демисезонного брючного костюма, но с едва видимыми следами повседневной носки; спортивные туфли почти не выбивающиеся из общего стиля, но дающие понять, что хозяйке приходится много ходить; сумка висящая на плече оставила едва видимую борозду на плечике двубортного жакета, что опять же свидетельствовало о частой ходьбе пешком, и несколько других мелочей. Каждая из которых может ничего и не сказать, но в совокупности и помноженные на многолетний опыт выискивания «говорящих» деталей, позволяли Вакуленко редко ошибаться в оценках профессии, основных черт характера, и иногда даже намерений отдельных людей. Как шутила его бывшая жена Марина: «Мне бы твою бабскую интуицию».