Сергей Минский - Прищеп Пекарика

Наконец, он не выдержал. Но на его в лоб заданный вопрос, Пекарик ответил пространно.

– Миша, чтобы ты меня больше не терроризировал своим прямым вопросом, на который нет прямого ответа, я тебе кое-что расскажу.

Пекарик на несколько секунд задумался, видимо, соображая – с чего начать.

– Однажды, когда я более-менее освоился там… – Пекарик уловил недоумение на лице товарища, – оккультисты называют данный пространственно-временной континуум астралом. Я же говорил тебе о нем, и говорил, что не люблю этого слова. Слишком долго опошляли его все, кому не лень, – Вениамин Петрович улыбнулся, – Ну, так вот! Когда я более-менее освоился и стал уже делать попытки покидать пределы комнаты, передо мной возникло странное существо… – Пекарик заметил, как у Михаила Моисеевича округляются глаза, – В этом существе не было ничего такого, что могло бы напугать. Но его быстро меняющийся облик завораживал: заставлял вглядываться, чтобы понять – кто же перед тобой. Голос, непонятно каким образом проникавший в меня, последовал почти сразу же, как только сознание задалось вопросом «кто это».

– Я тот, кто должен предостеречь тебя от неблаговидных поступков, ответило многоликое существо, – Однажды начав этот путь, который ты опрометчиво считаешь всего лишь экспериментом, твоя душа уже не сможет стать прежней никогда. Это окажется путем деградации для нее – для сущности, как ты ее называешь.

Я опешил, пораженный ситуацией. И все же сказал, что не представляю, о чем идет речь. Я и вправду не сразу сообразил о чем: о выходе из физического тела или о проекте замещения?

– Да. Именно о последнем, – услышал ответ.

– Кто ты такой? И почему заботишься обо мне? – поинтересовался я.

– О тебе? – удивилось существо, – Скорее, о себе. Ко всем своим грехам я добавил еще и то, что не смог сохранить в тайне одну из своих мыслеформ. В средние века второго тысячелетия в последней глобальной цивилизации – относительно твоего нынешнего проявленного состояния – я был алхимиком. Пытался постичь тайну философского камня. Но, как часто бывает, оказался не на той стороне – постиг не то, что должен был постичь: моя душа, жаждавшая бессмертия, подверглась деградации, и теперь она переходит из одной чужой формы в другую. Я не рождаюсь, как и аватары. Но я по сравнению с ними имею карму. Я делаю то, что ты, достигнув определенного уровня знаний и задавшись вопросом, уловил в информационном поле Вселенной. Ты узнал то, чего не должен был бы знать с точки зрения собственной безопасности.

– Но я узнал, – возразил, возмущаясь, я, – И что теперь?

– Теперь? – усмехнулся Многоликий, – Теперь это в твоей судьбе: ты заражен этим. Видишь – не всякий опыт полезен. Любопытство – вот что губит твою душу. Трудно будет тебе остановиться. Я, к примеру, и рад бы это сделать, но уже не могу. Кармический вихрь обладает огромной инерцией. Я его создавал, а вот остановить – уже не в моей власти: должен завершиться цикл. Я, извращенно поняв в себе божественность, буду двигаться по инволюционному пути до тех пор, пока не опущусь на уровень животного сознания. Пока во мне не иссякнет гордыня. Только тогда вновь появиться шанс эволюционировать. Тогда я снова смогу инкарнироваться во все более и более совершенные инструменты – физические тела. Здесь не так, как мы все понимаем в обычной жизни. Не скажешь: «Господи, я все понял. Прости». Да это и не наказание вовсе: это возврат того, что ты брал в долг.

Я показал свое удивление, ведь я ничего еще не делал.

– Знаю, – ответило существо, – Но я знаю и то, чего ты не знаешь. То – что ты это сделаешь. Я ведь тебе сказал уже – это твоя судьба. Твое испытание. А ведь можешь и не сделать. Но для этого надо будет совершить неимоверный подвиг. Ты никогда не задумывался, почему избранных, которых мир называет святыми, окрестили подвижниками? Да-да-да, ты правильно мыслишь. За то, что они совершали духовные подвиги. А ты? Сможешь ли ты совершить такой подвиг? Сможешь ли отказаться от соблазна завладеть чужим телом? Кстати, вселиться в чужое тело без согласия того, кто в нем пребывает, невозможно. Только получив разрешение: испросив его у какого-либо бедолаги или получив при помощи обмана. Не иначе…

Мне его высказывание показалось непонятным. И я спросил:

– А если кто-то захочет вселиться в мое тело, пока меня в нем нет, то он этого сделать без моего согласия не сможет?

– Не сомневайся, – отмахнулся Многоликий от меня, как от непонятливого ребенка, – Таковы законы.

– Но что тогда может меня заставить разрешить другой сущности войти в мое тело? – решил я переспросить.

– Отсутствие знаний и страх. Кое-какие знания ты уже получил. А страх при минимуме знаний может привести к положительному эффекту для претендента. Тебе надо точно знать, что, если ты пожелаешь вернуться, ты всегда вернешься.

Я не совсем понял, и он уточнил:

– Все просто. Это рассчитано на профанов. Можно, например, совершить сделку по обмену телами, посулив что-то, или сделать это при помощи угрозы расправы над близкими людьми… а, впрочем, зачем я тебе это говорю? Тебе же это не нужно, – в его голосе звучали то ли ирония, то ли сарказм. Я же почувствовал подвох, и мою душу пронзило недоверие, – Зря, – констатировал голос, – Это от души. Хотел предупредить по поводу излишнего любопытства.

Я тут же возразил ему, что это не просто любопытство, это научный интерес.

– Да? – булькнул он, – Ты сам-то в это веришь?

– Уже не знаю, – ответил я искренне, – А ты-то сам как переходишь из тела в тело?

– Я? – он даже удивился, – Да таких обреченных на смерть во все времена и во всех странах – миллионы. И тогда, когда они уже готовы, ничего не стоит посулить им – позаботиться об их ближних, чтобы они дали свое согласие… здесь – в этой действительности: в то время, когда их тела находятся в состоянии физиологической бессознательности, то есть сна. Потом, когда они просыпаются, они могут и не помнить, что с ними происходило, но коррекция причинно-следственных связей и их информационно-энергетическое наполнение для данного континуума свершилось, а, значит, само действо уже в работе.

– А потом? – я спрашивал машинально, не задумываясь особо о смысле, – Что ты делаешь потом? Ведь для того, чтобы человеку пойти на это, нужны причины? Как ты решаешь эти проблемы, попав в тело обреченного на смерть?

– Причины важны душе, а не телу. Новая душа, вселившаяся в тело, поскольку постольку обременена теми заботами, что были у прежней. Она почти свободна от них: к памяти физического тела, к его вывертам, с одной стороны, привыкаешь, а с другой – дрессируешь его, поелику хватает сил. – Но ведь тело-то остается в тех же самых условиях, – недоумевал я, – А как же «бытие определяет сознание»?