Александр Полосин - Армагеддон был вчера

– Любовь Анатольевна, вот колпак! Мальчишки там, – из засады в орешнике вылетела Настёна. Подобно факелоносцу, штурмующему вражеский пороховой погреб, девочка с разбегу врезалась в волнующееся разноцветье.

– Назаад!!! – мой запоздалый крик ничему не помешал. Круговерть с жадным чмоканьем заглотнула гибкое детское тело…

Я покачнулась, представив горестные глаза безутешных родителей. И колючую проволоку вокруг места своего будущего пребывания...

– Аааа!!! – повторить Настёнин подвиг оказалось непросто, колпак спружинил, и я влипла спиной в корявый осиновый ствол. Чёрт, больно.... Защитное поле клубилось переливающейся преградой.

Преградой?

– Нет никакой преграды. Я её в упор не вижу, – приказала я себе. – Мне нужно попасть в центр вращения.

Мысленный взгляд сквозь радужное сияние, бросок всем телом – и сопротивление дрогнуло. Колпак расплескался, как весенняя лужа, и меня втянуло внутрь...

Открыв газа, я увидела ту же поляну. Только трава на ней была фиалкового цвета, деревья и кустарник сиреневые, солнце в зените голубое, а небо фиолетовое.

В центре поляны буйствовало НЕЧТО лиловое, похожее на прущее из земли переплетение древесных корней. Тезей и Геракл, подобно античным прототипам, пытались сдержать растительного монстра. Крепкие мальчишечьи руки дрожали от усилий, на ногах напряглись мускулы...

Настёна рядом с ними выглядела свежее: она вцепилась тонкими, музыкальными пальцами в узловатые корни и, прикусив губу, тянула их вниз.

Ребята боролись отчаянно, схваченные ими корни никли и съёживались, как обожжённые, но, взрывая рыхлую почву, на волю рвались новые и новые хищные плети, их становилось всё больше... Шевелящаяся лиловая масса размером с хороший стог сена убыстряла рост. Земля вибрировала от нарастающего внутреннего гула

– Любовь Анатольевна, помогите!!!

Я качнулась было на зов, но в мозгу фальцетом зазвенело:

«Это неправильно!»

Чужому голосу, зазвучавшему в голове, хотелось верить. Я моментально раздумала лезть в драку и застыла на месте. Чёрт! Неужели струсила и ищу себе оправдания там, где мои дети самоотверженно ведут неравный бой? Очевидно неравный. Вот только с кем?

– Ребята! Остановитесь, тут по-другому надо! – громко скомандовала я. Точнее, хотела громко, но пересохшее горло скрежетнуло жестью.

Однако меня услышали. Дети подошли, шатаясь от усталости, как бойцы после захлебнувшейся атаки на высоту. На исцарапанных, бледных лицах – готовность слушаться. Они верили мне, как старшему другу, как учителю, и теперь ждали помощи. Чёрт возьми, что же делать?

Я закашлялась в замешательстве:

– Рассказывайте всё с самого начала.

– Мы играли в волейбол на пляже, – начал Герка. – А потом нас позвали...

– Кто позвал?

– Не знаю. Просто позвали – и всё.

– Попросили помощи, – пояснил брат-близнец, тяжело дыша, и откусил обломанный ноготь:

– Растение сначала совсем маленьким было, казалось, что справимся, а потом…

– Я думаю, – перебила его Настёна, брезгливо стряхивая лиловые чешуйки с изгвазданных глиной шорт, – этот «куриный бог» – портал в другое измерение.

– Или в другую галактику, – тревожно выдохнул Герка, таращась на голубое солнце.

– Нет, ребята, мы на Земле, – уверенно заявил Тезка. – Просто в параллельном мире, поэтому спектр излучений смещён.

Умные нынче дети пошли!

– А может быть, это Зазеркалье – озвучила я ещё одну бредовую идею. Тем временем подземный гул резко усилился.

– Зря мы его бросили. Теперь не удержать, – тоскливо вздохнула Настёна.

Братья молчали, бросая на меня укоризненные взгляды.

– Кто он? – я смотрела на разрастающегося монстра.

– Враг! – хором ответили ребята

– Откуда вы знаете, что враг? Он вам вреда не причинил. К тому же обитает в своём мире.

«Враг опасен, когда наберёт силу. Момент близок», – оживился чужой голос в моей голове, на этот раз басовитый. Невидимые обитатели фиолетового мира тоже работали командой.

«Он опасен для вас?» – мысленно обратилась я к чужакам.

«Для вас тоже».

«Почему?»

«Перекрёсток миров».

«Что нам делать?»

«Сенсоры... быстрее... скоро будет поздно», – голоса чужаков зазвучали хором и потонули в нарастающем рёве помех.

– Ой, смотрите, – Настёна показала на круг пепла, чернеющий в мёртвой траве. На пепле – два чётких, светлых пятна, похожих на человеческие ладони с растопыренными пальцами – правую и левую.

– Сенсоры? – предположил Герка.

– И что с ними делать? – тоскливо поинтересовалась я.

– Обычно к ним прикасаются, чтобы управлять процессом, – Герка посмотрел на меня, как на неандертальца. Дети компьютерного века!

Потом он глянул на свои ладони. Пошевелил пальцами:

– Любовь Анатольевна, давайте я попробую...

– Давайте мы, – эхом откликнулся брат.

– Давайте вместе, – вклинилась Настёна.

– И думать забудьте, – строго приказала я и шагнула в пепельный круг. В мозгу завертелся слоган: «Вожатая за ребят, как орлица за орлят!» Орлица, ага. Курица мокрая.

Сердце колотится и поджилки дрожат. Оглянулась на свою маленькую, потрёпанную армию.

– Мир, значит, в опасности? Ладно... – я опустилась на колени и неловко приложила ладони к белым пятнам. Кожу резко обожгло, по мышцам промчалась судорога. Сенсорный капкан облепил руки горячими перчатками…

Дикий рёв раздался за спиной, но шею свело – ни повернуться, ни посмотреть, что там с монстром. А потом уже закричала я – от страха, от жгучей боли. Острый горчичный запах душил и выжимал слёзы. В глазах штормило, мысли мчались вскачь. Ребята бросились на помощь, чёрт! Только не это... Кучи-малы нам не хватает… А у меня – ни сил, ни голоса, чтобы отогнать их от ловушки.

И вдруг всё исчезло, только пустота кругом, да звёзды, затеявшие пьяный хоровод. Резкая боль в затылке – и звёзды погасли разом, будто в незнакомом планетарии кто-то вырубил электричество…

– Любовь Анатольевна! – ребячьи крики вливаются в уши, рассеивая глухоту беспамятства. Я лежу на полу кабинета, испуганная Настёна осторожно льёт воду из графина мне на лицо.

– Всё хорошо, Насть, ну, чего ты, – я пытаюсь улыбнуться.

– Мы очень за вас волновались, – близнецы подхватывают меня под руки и помогают доползти до дивана. Я шевелюсь вяло, ощущая себя медвежонком, набитым ватой. Однако чувствительность быстро возвращается в пальцы уколами тысяч назойливых иголок.

Я разжимаю кулак: на плоском тигровом камне, лежащем на ладони, нет ни малейшего следа отверстия. Осторожно кладу странную эту штуку на стол.

– Вернулись, надо же… – удивляюсь я.

– Вернулись, – эхом откликаются ребята.

Смотрю на часы: стрелки напряглись в гимнастическом шпагате. Уже без пятнадцати три?! Представив, что сейчас творится в лагере, я хватаюсь за голову и, забыв про немочь, выбегаю из кабинета.