Дмитрий Григорьев - Кровь или семьдесят два часа

Еще весной Дерек предвидел грядущую беду. Рецепты отца Венди перестали помогать. Тогда они сами стали изменять составы микстур, отваров и дыхательных паров. Иногда ей становилось легче от новых травяных сборов, и душа юноши наполнялась радостью за нее и гордостью за лекарское искусство. Но эти просветления были недолгими и наступали все реже.

Осознав свое бессилие, Дерек сдался на милость божью. Он выложил свои небольшие накопления за два места на шхуне, везущей семейство герцога в западную Померанию. Каждую весну весь двор отправлялся в церковь святых Джеймса и Николса, чтобы насладиться органной музыкой и причаститься в этом духовном храме. Но ни священные литургии под божественные звуки органа, ни бесконечные молитвы не помогли его любимой. Бог был глух к его просьбам. Дерек остался единственным воином и проиграл сражение с недугом своей малышки.

Его горькие мысли могли сравниться лишь с чернотой предрассветной ночи. Речная вода сбила жар, и Дерек отнес Венди обратно в прибрежный лес. Он сидел прислонившись спиной к широкой сосне. Все еще мокрая голова Венди покоилась на его коленях. В забытье она беззвучно шевелила растрескавшимися губами. Ее прерывистое дыхание походило на пыхтение потухающего возле ног костра. Умирающие язычки пламени едва пробивались сквозь обгорелые ветки, выхватывая из темноты прекрасные черты его возлюбленной. Дерек нагнулся и нежно поцеловал Венди в потрескавшиеся губы. Привычный уже привкус крови вдруг перевернул внутренний мир юноши. Неожиданно он почувствовал присутствие любимой в себе, и наступающее одиночество уже не так пугало его. Он взял обессиленные руки Венди и поднес к губам. Ее маленькие кулачки крепко сжимали янтарные бусины.

— Ты не будешь скучать, — прошептал он, глядя на играющие в янтаре отблески гаснущего костра. — Твоя мама будет ждать тебя.

Дерек утаил от своей малышки страшную весть, услышанную им на рынке два дня назад. Вернувшись в лес к ожидавшей его Венди, он был как никогда оживлен. За наигранной веселостью скрывалась надвигающаяся беда. В деревне, где Дерек добывал провизию, только и разговоров было, что о предстоящей казни. Днем раньше янтарную ведьму приговорили к повешению. Ее тело должны были предать земле на перекресте двух дорог, положив лицом вниз. Никто кроме могильщиков не мог знать места погребения, а те под страхом смерти должны были держать его в тайне. Но неумолимая церковь настояла на публичном сожжении.

Лесной костер еще тлел, когда далекий город начал наполняться зеваками. Казнь известной ведьмы привлекла в то утро жителей даже самых отдаленных уголков Померании. К полудню городская площадь была забита до отказа. Все было готово, и по сигналу герцога палач занял свое место перед приговоренной. Вдруг Сидония встрепенулась. Ее взгляд потемнел, и крупная слеза скатилась из ее единственного глаза. Она почувствовала, как давно забытая колдовская сила возвращается к ней. Это означало лишь одно — та, что владела этой силой, стала слишком слаба, чтобы удержать ее. Непомерное горе наполнило сердце матери.

— Венди! — прошептала она.

Довольная ухмылка расплылась по лицу герцога.

— Умри же в страданиях! — воскликнул он и подошел вплотную к привязанной к столбу ведьме.

Их взгляды встретились и от улыбки герцога не осталось и следа. Убийственный взор Сидонии словно пригвоздил его к месту. Герцог застыл, как вкопанный не слыша нервного шепота зевак. Он не видел, как толпа расступилась и пропустила вперед неизвестно откуда взявшегося знахаря. Стоявший спиной к зрителям палач принял многоголосый ропот за удивление. В его руках вместо ожидаемого факела появился двуручный меч. Из уважения к заслугам Ван-Борков было объявлено о снисхождении. Вопреки желанию герцога, король соблаговолил разрешить перед сожжением отрубить янтарной ведьме голову. Меч свистнул, рассекая воздух. Перевернувшись несколько раз, голубое небо застыло и смотрело на Сидонию своим бездонным взглядом. Налетевший ветерок трепал ее волосы, ласкал лицо, убаюкивал и нашептывал о том, что сохранит ее силу, за которой прилетел. Когда ветер стих, уже не голубое небо, а небесно-голубые глаза мужа смотрели на нее. Знахарь убрал смоляную прядь, закрывающую еще теплящий взор, и в последний раз погладил ее кудри. Ниточки седины окрасились всполохами алой крови, что делало ее моложе и еще прекрасней. Он целовал ее остывающие губы и шептал в залитые кровью уши, о том, как он ее любит.

— Мы скоро обязательно увидимся, — не прощался он.

Стражники с трудом оттаскивали упирающегося знахаря, а Сидония смотрела ему вслед, безмолвно расставаясь и отпуская его. Ее угасающий взор рвался на волю, в те края, куда ветер унес ее силу, туда, где кружатся вихри колдовской энергии, ждущие своих новых повелительниц. Замершая в ужасе толпа, не дыша, смотрела на шевелившую губами Сидонию. Из привязанного к столбу тела все еще извергались алые пульсирующие гейзеры, пытаясь достичь лежавшую внизу голову. Не выдержав этого зрелища, герцог схватил горящий факел и бросил в неумирающую ведьму.

До конца своих недолгих дней повелитель восточной Померании будет сожалеть о том, что приказал оставить один глаз ведьмы нетронутым. Со дня казни, этот слезящийся от дыма взгляд непрестанно сверлил его, обжигая и днем и ночью. Он преследовал герцога повсюду, не отпуская ни на миг. С каждой новой бессонной ночью страдания, когда-то первого вассала короля, усиливались. Он смог избавиться от мучившего его видения, лишь сбросившись с самой высокой башни своего замка…

Деяния и смерть янтарной ведьмы были настолько ужасны, что последующие поколения долгие годы боялись даже произносить ее имя вслух. На продолжавшуюся охоту за ее детьми отважились немногие. Те же, кто, преодолевая страх, решались порыскать по окрестным дорогам, особенно не усердствовали, дав отпрыскам янтарной ведьмы раствориться в соседних лесах русского царства. Выполняя волю отца, дети Сидонии разбрелись по разноязыкой западной Руси, отдыхающей от смутных времен. Вместе с занимающейся зарей ее последней царствующей династии здесь пускали корни и потомки древней колдовской ветви. Не прошло и года после описанных событий, как Померания была захвачена войсками германского императора.

Страдая под гнетом завоевателей, жители страны не раз вспоминали проклятие янтарной ведьмы. Никто из них не сомневался в том, что сбежавшая Венди околдовала Фердинанда Второго и натравила его на страну казнившую ее мать, завершив таким образом вендетту своей семьи.

«Чтобы ужаснуться, не нужно придумывать монстров — достаточно взглянуть на реальные события в другой плоскости»