Дмитрий Григорьев - Кровь или семьдесят два часа

«Что за неорганизованность? — удивлялся тогда Дича. — Неужели нельзя было переждать эти два часа в приемном покое и не болтаться с отделения на отделение?» Ситуация прояснилась сама собой, когда стали приходить счета из лечебницы. Как оказалось, это была организованная неорганизованность, в результате которой каждое отделение выставило свой счет за оказание медицинских услуг. И хотя страховая компания покрывала восемьдесят процентов расходов, остающаяся сумма получилась довольно приличной. Дича решил лишний раз жену не расстраивать и не показал ей пугающие цифры.

— Сколько там? — нервно спросила Вича, увидев почтовый конверт из больницы и грустно пошутила: «Напиши им, что я запла когда пойду работать».

Она всегда переживала за дыры в семейном бюджете, которые пробивали ее медицинские расходы. Вича частенько прятала от мужа счета от врачей, а то и просто выкидывала, благо почту приносили, когда Дича был на работе. А научил ее этому несложному трюку сосед.

— Что они могут тебе сделать? — учил ее Шура. — Только вычесть из твоей зарплаты, которой нет.

Но в этом конкретном случае были праведные пути, чтобы поставить зарвавшихся деляг от медицины на место.

— Не на того напали, — успокоил ее Дича. — На то мы и живем в стране, где права каждого защищены, — он уже прикидывал в голове текст апелляции.

Бумажную войну с потерявшей стыд лечебницей они выиграли. Больнице пришлось признать необоснованность своих действий и поубавить безмерные аппетиты.

«Не иначе, эта история сыграла какую-то роль, и нас хотят перевести без задержки», — успокоился Дича, не подозревая, что причина такой расторопности была гораздо глубже и страшнее.

Транспортная бригада из Хопкинса не заставила себя долго ждать. Вичу переключили к портативному аппарату искусственного дыхания, и легкую как пушинка пациентку без труда переложили на жесткую каталку, привезенную из реанимобиля.

* * *

Жесткие доски неприятно давили на спину и не давали Виче задремать. Она была снова на даче со своим любимым Дичей. Они совсем недавно пришли к озеру, чтобы немного позагорать на дощатых мостках. Дича разомлел под лучами ласкового солнца и уже мерно посапывал. Она же все никак не могла поудобней устроиться. Ее спину почти сразу же начало саднить. Худенькое тело Вичи не выдерживало долгого лежания на жестком настиле. Она повернулась на бок и положила голову на Дичино плечо. Ее взгляд уперся в жуткий рубец на его груди.

Она нежно провела но нему пальцем и помянула недобрым словом хирурга за топорную работу. Конечно, она знала, когда оперируют на открытом сердце, никто не заботится о внешнем виде шва. Да и зашивает разрез обычно не кардиохирург, а его ассистенты. Но все равно могли бы быть и поаккуратней.

Дича, как и она сама, успел вдоволь проболтался по больницам. Наверное, поэтому они так хорошо и понимали друг друга.

Их взгляд на жизнь отличался от взгляда здоровых людей. Они не загадывали далеко вперед и дорожили каждым моментом настоящего. Однако, были в частых посещениях больниц и свои плюсы. Близкое общение с разными людьми сделало их кругозор шире и богаче по сравнению с теми, кто вращался в одних и тех же компаниях. А об услышанных в больничных палатах историях и анекдотах даже говорить не приходится. Ее Дича был просто кладезем народного фольклора. С ним долгие поездки на электричках не были изматывающе скучными. Вича вспомнила, как они в первый раз вместе добирались до дачи своим ходом. К тому времени она уже давно не ездила на электричках. В их семье появился автомобиль, и пригородные поезда остались в детских воспоминаниях. Но в этот раз они хотели побыть на даче одни и поехали на перекладных. Вича помнила название ближайшего к даче железнодорожного узла, где они и вышли. Оглядевшись, она поняла, что ошиблась.

Их платформа была на пару километров дальше в сторону городка Луги. До следующей электрички оставалось еще два часа, и они решили идти пешком. Вича злилась на себя за эту досадную промашку и мужественно шагала по шпалам, не обращая внимания на одышку. Дича давно не видел ее в таком подавленном настроении: — Ничего страшного не произошло. Со мной был похожий случай. Веришь или нет, но тоже под Лугой! — начал он свой веселый рассказ. — Я тогда был комсоргом нашей подстанции скорой помощи, и меня отправили на сборы комсомольских вожаков города в один из здешних пионерских лагерей. Поскольку была зима, лагерь выбрали элитный, с кирпичными корпусами и паровым отоплением. Поселили меня в одну комнату не с кемнибудь, а с сыном известного певца шансона и эмигрантских песен. Пока его отец ударно развлекал нью-йоркскую тусовку, сын исправно комиссарил на одной из подстанций «Скорой» Ленинграда.

Некоторые пытливые умы до сих пор мучаются неразрешимым вопросом: «Как сыну диссидента доверили неокрепшие души будущих коммунистов?» Потом Дича поведал о душевных политинформациях за бутылочкой водки. Активное участие многочисленной комсомольской братии в этих интереснейших занятиях привело к тому, что все привезенное спиртное как-то очень быстро закончилось, и нависла угроза срыва политического воспитания будущих руководителей страны. И, как не раз бывало, помощь пришла с загнивающего Запада. Усердное политвоспитание не прошло даром, и Дичин сосед по комнате вырос в настоящего комсомольского лидера. Не задумываясь, он взялся профинансировать добыче-разведывательную экспедицию за горючим. Отряд спасателей был отправлен в Лугу рейсовым автобусом.

Километровая очередь за водкой не смутила предводителя добытчиков. Как нож сквозь масло он прошел через толпу ханыг и солидно обменял папину спонсорскую помощь, усиленную мятыми комсомольскими рубликами, на янтарные бутылки с коньяком. Пополнив запасы огненной воды, будущий цвет компартии засобирался обратно. В предвкушении торжественной встречи собратьями по идеологии, они отправились на автобусную станцию. И, о ужас! Выяснилось, что никто из них не знает, куда ехать.

— На сборы нас везли прямо из города на мягких автобусах, и пункт назначения знали только водители, — пояснил Дича. — Зрительно я зафиксировал название ближайшего к лагерю поселка, но вспомнить его хоть убей, не мог. В голове вертелась довольно забавная ассоциация. Было в этом названии что-то связанное со скрещиванием лошадей. Конеёбицы? Поразмыслив немного, предложил я кассирше. Та как-то хитро улыбнулась, покачала головой и послала нас на стоянку такси. Но ни один из местных бомбил не слышал о таком поселке. Самый разбитной из них оценил мой метод запоминания названий населенных пунктов и добродушно разложил перед нами план области. После долгого изучения рассыпанных вокруг Луги имен собственных комитет комсомола с радостью достиг консенсуса, и лидер нашего отряда ликующе ткнул в карту: Нам сюда! Когда он убрал палец, таксист чуть не умер со смеху. Немного успокоившись, он сел за руль довольно потрепанной «копейки» и отвез потерявшихся добытчиков в поселок Жеребут. Лежа на Дичином плече, Вича улыбалась своим воспоминаниям.