Дмитрий Григорьев - Кровь или семьдесят два часа

— Можешь поправить, — понимающе прошептала соблазнительница. — Я бы сама, да хозяйка не разрешает. Боится за лицензию. У нас ведь публичные дома запрещены, — хихикнула она.

Девушка отстранилась, давая ему возможность освободить запутавшегося в штанине пленника.

— Спрячь под рубашку! — игриво возмутилась она, заметив проклюнувшую из-под ремня головку.

Когда приличия были соблюдены, она продолжила свой танец.

В тот памятный вечер судья не сумел полностью насладиться ее искусством. Все было ново и непривычно для него. Он постоянно оглядывался и смущался. Ему все время казалось, что кто-то смотрит в их сторону.

«Что я скажу дома о следах любовных утех на моей одежде?» — тормозила неугомонная мысль.

Выдохшаяся наездница сползла с него и, не скрывая разочарования, пропыхтела: — Мальчик! Тебе что, не понравилось? Тот виновато улыбнулся и скрылся в туалете. Там он с давно позабытым блаженством освободился от переполнявшего его желания. В последующие визиты он уже приносил с собой сменное белье и полностью отдавался наслаждению, не обременяя себя посторонними мыслями.

Перемещения на подиуме выдернули судью из приятных воспоминаний. Нет, на подиуме стояла не стриптизерша, там давал показания потерпевший. Молодой человек в очках с сильным акцентом уверял суд в том, что переходил улицу по зеленому сигналу светофора. От волнения и творящейся несправедливости он так перевирал слова, что его объяснения превратились в полную кашу.

«Я тут не виновата, — оправдывала себя мулатка, — Все из-за того идиота, что ехал передо мной и не захотел проскакивать на желтый. Вот мне и пришлось объезжать его слева. Кто же мог знать, что под колеса бросится этот подслеповатый придурок?» Она наблюдала за жалким зрелищем, разворачивающимся перед судьей, и чувство собственной безнаказанности окончательно укрепилось в ней.

«Может, мне и был красный, — внутренне соглашалась она, — но кому веры больше? Уж точно не этому иммигрантишке, изза которых уже и по улице спокойно не проехать!» Она продолжала с превосходством взирать на зал и ловить на себе восхищенные взоры зрителей, пока не почувствовала сверлящий взгляд какой-то замухрышки. Одно мгновенье та выглядела девочкой-подростком, другое — сформировавшейся девушкой.

Маленький сутулый заморыш смотрел на нее глазами опытной, видавшей виды женщины и что-то бубнил себе под нос.

Потом мулатке показалось, что девушка как-то неестественно широко зевнула, и в этот момент ярко-зеленая пелена заслонила от шоколадной красавицы зал. Перед глазами замелькали зеленые тона, которые плавно замещались кроваво-красным маревом.

«Совсем как светофор», — промелькнуло в голове у обвиняемой.

Когда ее взор просветлел, худышкино кресло зияло пугающей пустотой…

На следующий день оправданная мулатка ехала домой и с удовольствием вспоминала растерянное лицо потерпевшего во время чтения приговора суда.

— После дискредитации свидетеля остались только слово потерпевшего против слова обвиняемой, — монотонно читал судья. — Чего юридически недостаточно для обвинительного приговора.

Снова и снова проигрывая в голове свой триумф, она как обычно ускорилась, чтобы проскочить знакомый перекресток на желтый свет. Но в этот раз, по странному стечению обстоятельств, не глупый иммигрант с заплечной сумкой, а ярко-зеленая помойная машина оказалась на ее пути. Заметив, что пересекающим перекресток машинам загорелся желтый сигнал, водитель мусоровоза снял ногу с тормоза и приготовился к движению. Автоматическая коробка передач чуть-чуть подтянула грузовик вперед. Этого было достаточно, чтобы поймать на бампер несущуюся наперерез легковушку.

Удушающий запах расплескавшихся отходов из мусоровоза ударил шоколадной красавице в нос. Все ее тело обволокло липкое тягучее зловоние. Скрежещущий и коробящийся металл сковал ее, словно рыцарские доспехи. Последнее, что она видела, была выстрелившая из руля воздушная подушка безопасности. Летящий в лицо белый пузырь вдруг стал истончаться и менять цвет, превращаясь в огромный грязный шар, с краев которого стекала вонючая жижа. Когда поверхность пузыря освободилась от зловонной мути, в ней отразилось удивительно голубое небо. По верху прозрачной сферы дугой выгнулся деревянный мост. На нем толпились люди в старинных одеждах и с ужасом смотрели вниз. За их спинами возвышался мрачный замок и давил своей массой на обездвиженную мулатку. Она чувствовала как погружается в вязкую безысходность. Тень от замка накрыла пузырь и необычная картина средневековой толпы исчезла. Теперь стало видно, что в тонкой сфере кто-то находится. Изнутри на шоколадную красавицу смотрел до боли знакомый девичий образ. Где-то совсем недавно она натыкалась на этот колючий взгляд, но вспомнить, где, ей было уже не суждено. По неизвестным причинам подушка безопасности не выполнила своего предназначения. На полпути она неожиданно лопнула и огласила окрестности о расплате за посягательство на семью виккианской воительницы…

Несмотря на неудачный исход судебного разбирательства, несчастья как-то вдруг отступили.

— За черной полосой всегда следует светлая, — жизнеутверждающе заявил Дича. — А как же иначе!? — Да, любимый, — кротко соглашалась Вича.

Она не разубеждала мужа, хотя полагала, что те, кто пытался выжить их из этой страны, уже поняли, что связываться с ней и ее семьей стало небезопасно.

На улице было не по-зимнему тепло. В боксе становилось жарко, и дежурный врач разрешил приоткрыть окно. В комнату ворвались звуки ночного города, и на душе у Дичи стало совсем пасмурно.

«Где-то кипит жизнь, — слышал он веселый смех на улице. — И никому нет дела до нас с Вичей и до нашей беды».

Дича сидел и думал, что каким бы огромным ни было их горе, оно останется крохотной песчинкой в круговороте бескрайней вселенной. Не пройдет и мгновенья в этой бесконечности, и никто даже не вспомнит, что жили и любили такие вот Дича и Вича. И пусть жизнь их была нелегкой, но были и у них свои маленькие радости. И эти короткие искорки счастья стоили того, чтобы жить. Ведь только ожидание чего-то хорошего и светлого помогает человеку идти по этому трудному пути под названием жизнь.

Он вспомнил, как вот так же, смеясь на весь ночной Балтимор, они с друзьями ходили ряженными в день Всех Святых.

Вича с Лелей долго готовились к этому празднику. Они целыми вечерами обсуждали свои будущие костюмы и жили в предвкушении маскарада. За год до этого они вчетвером уже выиграли один из конкурсов костюмов. В русском ресторане, где был маскарад, их стол был признан самым живописным. В этом году девчонки тоже не хотели ударить в грязь лицом и каждый день делились новыми идеями. Как-то Лелин жених бестактно предложил Виче: — А почему бы тебе в этом году не быть ведьмой? Вон, и «вич тит» у тебя уже есть, — кивнул он на ее щеку.