Александр Петров - Джихан-2

По лесу было идти относительно безопасно, зато очень неудобно. Ветви и сучья драли одежду и хлестали по лицу, кустарник нещадно цеплялся за ноги. Мне подумалось, что вампиры совсем не дураки, чтобы соваться в лес.

На самом деле, как объяснял мой отец, бывшие люди, мутировавшие во времена Большого голода, совершенно не переносят энергетики живых деревьев. Кромешная тьма вдруг просветлела, глаза привыкли к отсутствию света.

Я обнаружил, что бреду по заросшему крапивой, мрачному еловому бору. До Киржача, на нашем пути попадались только лиственные леса, как меня угораздило попасть в чащобу, заросшую мрачными, траурными елками?

В голове опять зашевелился страх, на этот раз оттого, что я заблудился. Мне казалось — стоит войти в лес, и я буду в полной безопасности. Но оказалось все не так. Я вспомнил, что в этих местах должны водиться кабаны и волки, а я не имею даже огнива. И одежонка у меня хлипкая — телогрейка осталась в телеге дяди Федора. Осенняя ночь все сильнее выстужала мокрый лес, заставляя ежиться и стучать зубами от холода. "Где я?", — крутилось у меня в голове.

Громадность заросших лесом пространств, отделяющих меня от тепла и уюта нашей малогабаритной «ловушки» на черной стороне княжеского дворца, стала пониматься особенно остро — в переходах на пустой желудок и ночевках без огня, наедине с опасностями ночи и подступающими холодами. За этими размышлениями я не заметил, что губы сами собой стали шептать: "Святый Боже, святый крепкий, святый бессмертный, помилуй мя".

— А ну стой, — раздался страшный в своем спокойствии женский голос, сопровождаемый характерным щелчком курка.

Я остановился, по инерции продолжая просить Господа проявить снисходительность к малолетнему грешнику.

— Ты кто? — спросила женщина откуда-то сзади.

— А ты?

Спрашивать такое, в моем положении, будучи взятым на прицел невидимым противником, было, по меньшей мере, глупо. Но я так замерз и устал, что выдавал первое, что, приходило мне в голову.

Но собеседница, похоже, восприняла это, как крайнюю форму смелости, перемешанную с отчаянным юмором висельника.

Она коротко хихикнула, из чего я заключил, что это почти девчонка. Потом в спину мне уперся твердый и холодный предмет. Впрочем, то, что он был холодным, я узнал много позже, насквозь промерзшая спина ничего не чувствовала.

— Дернешься, — получишь пулю, на всякий случай предупредила меня девушка.

— У меня и стоять-то не сильно хорошо получается, — ответил я.

— Не остри, — оборвала она.

Восхитительно теплая женская рука провела по рукам, туловищу, залезла в карманы и сапоги, провела по ногам беспардонно паховую область. Член отреагировал спонтанной эррекцией, что нисколько не смутило девушку. Ей касалось даже было приятно касаться его своими пальцами. Чтобы я не дергался, она сильней вдавила ствол пистолета мне в спину.

— Сеньорита, — вдруг брякнул я, вспомнив, наверное, один из многочисленных романов в княжеской библиотеке. — Меня тронула ваша страстность, но мое сердце отдано другой, и я не могу ответить вам взаимностью.

Девица негодующе хрюкнула, что, однако, не помешало вытащить ей мой нож из ножен.

— Иди, хохмач, — сказала она, нарочито хмурым и серьезным тоном.

Очень скоро я оказался на поляне, где горел костер. Вокруг него сидели девушки в черной униформе, вооруженные мечами и короткими автоматами. Мне сразу стало понятно, что я попал к своим: ни у суздальцев, ни у тамбовцев, ни у лесного гулящего люда не было женщин — ратников. Их называли "дикими кошками" или амазонками, как воительниц незапамятной древности.

— Эй, девки, — закричала моя спутница. — Я шпиёнта поймала.

— Деревня, — вполголоса произнес я, обернувшись к ней. — Нет такого слова «шпиёнт».

Бросив взгляд на девицу, я понял, — точно свои: кольчужный подшлемник, каска — «вейдеровка», наплечная броня черненого металла, кевларовый противопульный жилет, на талии — широкий кожаный пояс со стальными вставками. Мне показалось, что я даже узнал девушку, но с маской, которая скрывала большую половину лица, эта амазонка была похожа на всех своих сестер из "ударного батальона", как называл отец корпус охраны ее высочества, созданный первой княгиней, дочерью Пророка.

— Иди-иди, умник, — вдруг окрысилась она. — Сейчас старшая все из тебя все хохмочки повыбьет.

— Хорошо, веди его сюда, — отозвались от костра. — А откуда он? Не наш ли случаем?

— Не, какой-то странный. Говорит чудно. Может суздальский, — крикнула моя конвоирша.

— Девочки, давайте веревку, колышек. Чья очередь яйца резать?

У костра прошло какое-то движение. Поднялись двое, на ходу надевая маски. Они что-то держали в руках.

Вспомнились страшилки о том, что "дикие кошки" кастрировали пленников во имя своей тайной богини перед тем, как убить. Не сильно соображая, что делаю, я сбил с ног амазонку и кинулся бежать. Но она умудрилась подсечь меня в падении и через секунду сидела на мне верхом, тыча ствол в лицо. Вскоре подоспели остальные, на ходу выдергивая из ножен ножи и мечи.

— Посмотрим, Катерина, кого ты нам привела, — произнесла «старшая», вглядываясь в мое лицо. — О, Господи, тебя-то как сюда занесло, Даниил?

Я вдруг понял, что это тетя Вера.

— С твоим папой все в порядке? — тревожно поинтересовалась амазонка, помогая мне подняться.

Она сделал знак своим, и те убрали веревку и деревяшку.

— Да, наверное, — ответил я. — Его вызвали к князю.

Язык не слишком хорошо слушался меня, зубы непроизвольно выбивали дробь.

— А что ж ты, горюшко? Искать его, что ли пошел, на ночь глядя? — ласково спросила она.

— Я это… — тут в моей речи случилась непроизвольная заминка, потому, что я никак не мог определить, что же со мной произошло, — отстал.

Амазонки дружно рассмеялись.

— Хорошо отстал, — произнесла тетя Вера. — Еще немного бы и до Мертвого города добежал. Обоз и войско стоят лагерем верстах в пяти за нами. Мы головной дозор.

— Ни фига себе — только и сказал я.

— Раз пришел, милости просим к костру. Не бросать же ребенка одного в лесу. Ганя, — обратилась она ко второй дикой кошке, — приглашай гостя.

— Пожалуйста, мальчик, присаживайся — произнесла амазонка.

Я понял, что под маской скрывается совсем молодая девушка, не намного старше меня. Это слово «мальчик» покоробило меня, но я счел за лучшее промолчать, тем более что мой язык сегодня уже чуть было, не довел меня до беды.

Вместо этого, я внимательно взглянул на эту ратницу. Она была высокой, вровень со мной, но казалась выше из-за каблуков. Боевая амуниция: наплечники, бронежилет и пояс не могли скрыть красоты ее тела: длинных ног, умопомрачительно тонкой талии, широкий бедер и развитой упругой груди. Мой бесцеремонный взгляд заставил ее смутиться.