Уильям Берроуз - Мягкая машина

«Это история о четырнадцатилетнем мальчике, который погиб во время вторжения».

там портрет мальчишки, выцветшая сепия, у чердачного окна, машет рукой вслед далекому поезду.

Прохладная окраинная улочка, мощенная булыжником, южные ветры, давние времена, мальчишка у ручья, босиком, вытянувшись на заборе, следил взглядом за полетом гусей в фиолетовом вечернем небе, и вдруг он оказался над ручьем, над улочкой и домами и посмотрел сверху на железную дорогу, ничуть не боясь упасть. Вернувшись домой, он обо всем рассказал отцу в комнате на чердаке, которую отец превратил в мастерскую.

— Я умею летать, отец.

— Такими способностями мы не обладаем, сынок.

печальные паровозные гудки в далеком поднебесье, голубая магия всех фильмов в запомнившемся малыше, стоящем со светящимся лицом у чердачного окна, машущем рукой вслед поезду, пыль на окне, звук, подобный вздоху, в глубине пустой комнаты, держал фотографию мальчишки в своей морщинистой руке, в далеком поднебесье — мальчишеский голос…

«как долго ждал я весточки от тебя».

— Я писал, сынок.

невыносимо шептать это послание, невыносимо вспоминать слова, некогда бывшие человеком, которого искал, некогда бывшие человеком, щелканье каблуков на захудалой улочке, серая неосвещенная лестница, запах старой боли, долгой-предолгой, опустившей его плечи…

— Это был я, мистер. Пансион миссис Мёрфи, помните?

серебристые утренние тени на далекой стене, расшатанный ящик бюро, рассвет в его глазах, нагишом на кровати, в руке рубаха, запах молодых ночей, лицо его заливают световые годы, грустная постаревшая улыбка…

— Я ждал там.

голубая магия всех фильмов в запомнившемся малыше, стоящем там, выцветшие улицы, далекое поднебесье. Он грустно машет рукой с Улицы Случая. смотрите безучастный фильм — его лицо.

— Отныне тишина, я ухожу.

грустное постаревшее лицо, тусклая, дрожащая, далекая улыбка.

— Я ждал там.

мальчишка присутствует при пустопорожней сделке. Он грустно машет рукой с Улицы Случая.

Суррогатный дух киносоюза не смог найти мощенную булыжником дорогу, довольствовался первым попавшимся мексиканцем, после полудня телесная печаль прощания означает его отсутствие — как ветер и пыль на безлюдных улицах Мексики…

Железная камера, крашеные стены, шелушащиеся ржавчиной… клубы дыма в высоком зарешеченном окошке синей ночи…

«Двое заключенных сидят на нижних железных нарах и курят. Один американец, другой — мексиканец… Камера вибрирует от неслышного голубого движения тюрьмы и всего тюремного заключения во времени.

— Bueno, Джонни? — Его пальцы дернули Джонни за рубаху. Они встали. Хосе повесил свою рубаху на гвоздь, Джонни передал рубаху, и Хосе повесил одну рубаху на другую. — Ven asa [46] Иди сюда (исп.). . — Одной рукой он выдернул ремень Джонни из пряжки и пальцами карманника расстегнул пуговицы ширинки.

— Ya duro, Джонни твердый.

— Clara [47] Ясно (исп.). . Твердый…

Хосе на коленях вполз на нары.

— Вот так, Джонни. — Он похлопал себя по бедрам. — Давай perros.

Второй влез на место.

— Джонни нравится?

— Mucho [48] Очень (исп.). .

— Вдохни поглубже, Джонни.

Они застыли, глубоко дыша.

— Bueno, Джонни?

— Bueno.

— Vamanos. — На синей стене извивались теневые тела. — Джонни, уже пора начинать.

— Ты кончать, Джонни?

— Siiiiiii…

— Была не была, Джонни.

Струи на запасном одеяле, запах железнотюремной плоти и засорившихся туалетов протискивается сквозь лабиринт грошовых аркад и непристойных картинок в синюю мексиканскую ночь. Два тела утомленно отвалились друг от друга, босые ноги на армейском одеяле. На черные блестящие лобковые волосы, на медную веснушчатую плоть опускались клубы дыма. В дыму член Пако встал.

— Otra vez [49] Еще раз (исп.). , Джонни? — Он сунул руки под колени Джонни.

— Джонни слушать, теперь на коленки.

Мексиканские бедра:

— Я ебать тебя como perros.

Стены окрашены в синий цвет, дым за решеткой. С пальцем у Джонни в жопе шевелились двое заключенных. Он держал Джонни за бедра и раскачивал бессловесного глубокого Джонни. Его член скользнул внутрь:

— Джонни, я там.

— Давай, — изогнулся железный каркас. — Porque no? [50] Почему бы нет? (исп.)

— Bueno, Джонни. — Свеча, теневые тела. — Джонни пора desnudate por completo [51] Раздеваться полностью (исп.). …

Джонни?

— Siiii?

— Была не была, completo. — Запасные одеяла, запах железа и рубаха на гвозде.

Мексиканский карманник, одна рубаха на другой. Струи, лабиринт непристойных картин. Мексиканец со спущенными штанами.

частично босые ноги на одеяле, черные блестящие лобковые волосы.

— Думаю, тебе mucho нравится быть Хосе… Пако… Энрике.

— Джонни нравится como perros? Вдохни Хосе поглубже, Джонни.

Его член, железный каркас — чем только не дыша:

— Давай спать.

— Ты кончать еще Пако. — На одеяле запах Джонни дернул за одну рубаху. Давай completo, и еще Кики. — Ты кончать ради Джонни.

Одна рубаха, раскалывается голова. Тела чувствуют, как член толчками поднимается.

— Я ебать тебя como eso. — Одна рубаха, раскалывается Джонни.

— Ебаться на коленях. Ложись на одеяло. Como eso сквозь железо. — Он чувствует язык на коленях. Дымная ебля на коленях.

— Mucho будет, Angelo como eso.

— Глубоко, Джонни, Раздвинутые белые колени, раскачивают бедра, — Давай, двигайся.

— Пако? Помедленней.

— Si, в жопу, Джонни? Я дрючить Джонни в жопу? Струи, тюремная плоть в мексиканской ночи:

— Раскачайся, Джонни.

— Давай.

— Джонни, ниже колени. Воса abajo [52] Опустись (исп.). . Ты кончать como eso?

— Жесткая койка, Джонни. Я весь в веснушках. Como perros лучше на коленях.

Он чувствует движение коленей.

— Ты кончать otra vez, Джонни? — Он подвинул Джонни. Вазелин в жопу. Одна рубаха раскалывается, Джонни толчками поднимается.

— Mucho, Джонни, давай, двигайся.

— Вдохни Хосе до самой жопы, Джонни.

— Пора начинать.

— Ты кончать?

Струи на calconcillos todo [53] Штаны (исп.). . Хосе повесил свою тюремную плоть. чувствует «иди сюда». Он выдернул ремень Джонни из позвоночника. Он чувствует движение пряжки по пальцам карманника. Тела утомленно отвалились. Опускались клубы дыма. «A ver, вот так». Он на коленях рванул на нары вот так.

Колени Хосе. сжимают бедра Джонни.

— Давай, двигайся. Хосе помедленней, глубоко, Джонни. — Его член скользнул в жопу Джонни.

— Bueno, Джонни?

Дыша:

— Давай спать. Джонни уже свеча, тень.

— Ты кончать por completo.

— Siiii, — струи на босых ногах.

(Шевелятся двое заключенных в синеве? Один американец на нарах?)

— Mucho, Джонни, раскачивай синее давление. Вдохни Хосе туда. Si, в железный каркас.

— Porque no?