Александр Крафт - Оранжевый Треугольник

На улице было холодно. Шел снег, и внезапные порывы февральского ветра пытались загнать белые хлопья под короткую курточку Сима. Мальчик плотнее сжался и, опустив голову, побрел к выходу со двора. Проходя подворотню, он попал под обвалившийся с крыши небольшой сугроб. Даже и не сугроб вовсе, а большую охапку рыхлого снега. Холодная белизна набилась за шиворот, и мальчик длинно и зло выругался. Он не понимал многих сказанных слов, но знал, что их произносит отец в минуты крайнего раздражения. И еще ему почему-то становилось легче, если он длинно, а главное, с чувством ругался. Сим выгреб снег из-за воротника, еще раз выругался и продолжил путь. Снег снегом, а дома ждал пьяный отец, и попадать ему под злую руку Симу не хотелось.

Из подворотни напротив за мальчиком наблюдала беспризорная собака коричневого окраса и той многочисленной породы чего-то-с-чем-то-двортерьер. По ее мнению, в такую погоду можно было находиться на улице только тогда, когда нет своей конуры. Склонность человеческих особей пренебрегать здравым смыслом, да еще и принуждать к этому своих щенков была для нее непонятна. На улице было холодно, и собака могла думать лишь о двух вещах: тепло и еда. А может, и не думала она ни о чем, а просто смотрела перед собой, лежа на небольшом участке асфальта, под которым проходила теплоцентраль, и цепенея от стужи. Да и как узнаешь мысли собаки? Разве что по глазам. Но в черных собачьих зрачках иногда отражается такое, что человеку легче провозгласить животное глупой тварью, чем видеть этот осуждающий взгляд.

Подходящий к магазину мальчик продолжал думать о своем: "Жизнь несправедлива. Ну зачем им с мамой такой отец?"

Другие дети тоже переживали появление новых мужчин в доме, но причины… Сим грустно улыбнулся, вспомнив высказывания однокашников.

— Мой папа был лучше, — говорил мальчик, сидевший с ним за одной партой.

— Папа умер, но я все равно его люблю. Она не должна была приводить другого, — говорила девочка из параллельного класса.

— Нам с мамой и так хорошо, — говорил невысокий одноклассник в очках.

Это были мнения, которые, якобы с обидой, а на самом деле с вызовом, провозглашали дети с неприкрытым эгоизмом, отбирая у матерей право решения. Сим молчал и завидовал детям. Он давно уже свыкся с мыслью, что мужчина нужен для того, чтобы выжить. В свои восемь лет мальчик уже знал, что такое голод, и прекрасно понимал матерей приятелей. Люблю, не люблю — надо. Надо как-то жить, но другие дети этого не понимали, из чего Сим делал вывод если они могут говорить о "любви", значит им есть что одеть и они не голодны. Жизнь позволяет им переживать из-за чувств. Эти переживания, конечно, тоже настоящие. Из-за них можно плакать, обижаться или ненавидеть, но как же они далеки от реального голода и нищеты. Кто больше несчастен? Тот, кому не хватает на новые башмаки или на новый самолет? Мальчик где-то читал, что в этой дилемме хуже второму. Если человек ввел самолет в круг необходимых вещей, то у него наверняка этих вещей много, а следовательно, слишком сложно ему почувствовать себя счастливым. Многочисленность атрибутов счастья делает его более далеким. Чем проще счастье — тем оно достижимее и полнокровнее. Сим читал текст и понимал смысл слов, но он так и не смог согласиться с содержанием. Как этих людей можно вообще сравнивать? У человека без обуви существуют физические страдания. Ему холодно. И что бы ни говорили психологи, никакая тоска по недостижимому не сравнится с банальным обморожением.

Сим поежился и еще плотнее затянул шарф. Ему никогда не пришло бы в голову переживать из-за самолета. Были бы самые необходимые вещи и еда, пусть не роскошная, а самая обычная, но была бы постоянно. Чтобы не нужно было с ужасом думать, а что будет, если завтра нечего будет есть? Такая ситуация уже была однажды и продолжалась недолго, но мальчик запомнил это и боялся повторения.

"Я очень отличаюсь от сверстников. Я беднее, и семья у меня хуже. Но где выход из этого положения? Что нужно сделать, чтобы в доме появились деньги, а отец перестал напиваться и бить его с мамой? Пока буду терпеть и учиться, а когда подрасту, сделаю все возможное, чтобы в семье наконец настали лучшие времена". Мысли прервались естественным путем — мальчик оказался у цели.

Лавка не блистала большими витринами и яркой рекламой. Это был серый дом, стены которого не видели краски многие годы. К двери вели четыре ступеньки, прикрываемые от непогоды небольшим навесом. Сим вошел и протянул продавцу деньги. Он даже не посмотрел на бумажку. Зачем? Продавец сам отсчитает сдачу, а знать, насколько денег больше… Нет. Не нужно ему знать, сколько дал отец.

Однажды отцу снова захотелось выпить, и он отправил мальчишку за спиртным. Сим знал, сколько стоит вино, но денег оказалось больше. На соседнем прилавке продавались конфеты, а немного дальше — фломастеры. Отец покупал ему конфету на праздник, но рождество уже прошло, а до четвертого июля было далеко. Кроме того, у всех детей были яркие наборы фломастеров, а у Сима было всего несколько цветных карандашей. Учителя не требовали именно фломастер, но мальчику было стыдно. Стыдно за свою нищету.

Он уже придумал, как выкрутится. Ему бы хватило всего одного фломастера — красного. Именно этот цвет применялся чаще других, а дети увидели бы, что и он, Сим, не хуже сверстников. Но фломастера не было.

Мальчик отвернулся от кондитерского прилавка и прошел к отделу канцелярии. Один единственный раз он купил не только вино, а еще и самый дешевый маркер.

От затрещины перед глазами плясали звездочки. Отец навис над Симом, сжимая в руке злополучный фломастер.

— Я тебе покажу, щенок, как швыряться деньгами, которые не ты принес! Сначала научись зарабатывать, а уж потом выпендривайся перед такими же сопляками!

Сим молча слушал крики и неотрывно смотрел на руку отца, в которой находилась его мечта.

— Чего ты молчишь? Отвечай, какое ты имел право покупать это дерьмо?

— Мне он нужен для школы… — в который раз повторил Сим.

— Врешь!!! Я говорил с твоей училкой. Она сказала, что нужны тетрадки, ручка и пара цветных карандашей.

— Но у других…

— У других? У твоих "других" бабушки и тетушки богатые. А чего твоя бабка не покупает тебе всякое цветное дерьмо?

— Она умерла, — проговорил Сим.

— Правильно. И оставила тебя, дармоеда, на моей шее. А ты фломастеры покупаешь.

— Но мне действительно нужно…

— Опять! — Отец снова ударил Сима, отчего тот отлетел в кресло.

— Бутылка вина стоит почти как набор фломастеров, а мне стыдно, — сквозь плач проговорил мальчик.

— Так ты еще вздумал меня учить, как тратить деньги, щенок? — Рука отца сжалась, и на пол посыпались красные кусочки пластика, а тяжелый ботинок раздавил остатки.