Константин Рольник - Расстановка

17 АВГУТСА В 18–00 В АКТОВОМ ЗАЛЕ СОСТОИТСЯ ЛЕКЦИЯ: «ПОЛИТИЧЕСКИЙ КРАЙНИЗМ И МЕЖДУГОРОДНЫЙ УЖАСИЗМ — ГЛАВНЫЕ УГРОЗЫ БЕЗОПАСНОСТИ РАБСИИ.» ЯВКА ВСЕХ СОТРУДНИКОВ СТРОГО ОБЯЗАТЕЛЬНА.

Поняв причину досады, Никита Доброумов хмыкнул.

«Вот черт!» — подумал он — «Делать мне нечего, как транжирить время на этом бессмысленном сборище. Я еще понимаю, когда пропагандистскую лапшу вешают на уши населению… Нас-то зачем агитировать? Очевидно, политотдел хочет показать, что не зря проедает свой хлеб.» Доброумов по старой привычке назвал «политотделом» службу, занимавшуюся агитацией, хотя сейчас она звалась иначе. Официально считалось, что РСБ свободна от какой-либо идеологии.

«Хорошенькое дело» — улыбнулся Доброумов — «Разве патриотизм — это не идеология? И разве от нас его не требуют? А в последнее время и рабославная религиозность тоже стала хорошим тоном. Можно подумать, религия — это не идеология, не мировоззрение… Да о какой «деидеологизации» речь? Фактически ее никогда и не было, а сейчас Медвежутин уже заявляет открыто о том, что его «национальная идея» должна господствовать в государстве. Что ж это — снова к тоталитаризму? Опять нас отвлекают от работы эти болтуны! Ладно, пойду — попробуй не пойди… А вот пусть бы они заняли мое место в лаборатории по расшифровке «Нанотеха» — посмотрел бы я на них… Да и тема лекции меня достала! Словечки «КРАЙНИЗМ» и «УЖАСИЗМ» не сходят с телеэкранов. Еще и на работе об этом слушай! А ведь это, если вдуматься, фантомы. Какие-то химеры, смесь бульдога с носорогом. Ну, что такое «крайнизм»? Кто определяет, где середина, а где край? Государство? Так бы и сказали: все, что не нравится Медвежутину, и есть крайнизм! Ведь фактически это так. А когда Медвежутин бомбит соседние страны — это крайнизм, интересно? По-моему, это не только «крайнизм», но и самый настоящий «ужасизм». Глупые словечки…»

Доброумов почему-то вспомнил, как один из монтажников рассказывал ему об изобретении новой амальгамы — сплава разнородных металлов.

«— Амальгама! Именно так. Cлова «крайнизм» и «ужасизм» — это пример амальгамы в политике. Такие политические сплавы обожал диктатор Юзеф Слатин. Он мешал в одну кучу всех своих противников — и революционеров во главе с Доброцким, и контрреволюционеров, и просто уголовников. И левых, и правых… Также и тут.» — с неудовольствием подумал Никита — «Смешали в одну кучу и вахасламских боевиков, которые убивают детей — и Союз Повстанцев, который мстит чиновникам. Среди убитых повстанцами попадались исключительные негодяи, которым я руки бы не подал… Повстанцы мстят за дело, что скрывать! А их приравняли и к вахасламским боевикам, и к фашистам. Бред! Фашисты борются за ту же же «национальную идею», что и верховник. Просто они чуть решительнее. Если такие разные группы обозначают одним словом «крайнизм» — значит это слово бессмысленно. Обвинения в «ужасизме» и того лицемерней. Любой политик использует методы устрашения и убийства, а верховник Медвежутин куда чаще остальных. У него возможностей больше. Я догадываюсь, что именно по его приказу устроили поджоги в Моксве… И такие вот люди «осуждают» ужасизм!

Никита включил электрическую кофеварку, и вновь погрузился в раздумье.

«— А разве полиция на улицах не устроила «ужасизм», не запугала население? Будь это не полицаи, а обычные грабители — удалось бы им так легко шарить по чужим карманам? Но им помогает полицейская форма, всеобщий страх перед государством. Разве это не «ужасизм»? А недавнее убийство старика на выборах — не «ужасизм»? Выходит, не в том дело, что верховник против насилия. Он хочет сделать насилие своей монополией, вот и все. Устрашая и убивая врагов, он любые попытки сопротивления объявляет «ужасизмом». Но какое моральное право он имеет на монополию насилия? Разве он избран народом? Нет, всем известно, что выборы — это фарс. Разве его идея верна? Нет, она бредова! Опираетеся, видишь ли, на «рабсийские традиции»… Традиции бывают разными! От некоторых надо избавляться. А он взял худшие из них — традиции бессловесного рабства, бесправия, нищеты и невежества. Средневековье какое-то. И они еще будут меня учить…»

Если бы коллеги Доброумова узнали, о чем думает подполковник, его моментально выгнали бы из РСБ, лишили всех званий и установили бы за ним постоянную слежку. Но живя в атмосфере проверок и провокаций, Доброумов научился скрывать свои мысли. Он пришел в РСБ еще в те годы, когда революционные и гуманистические ценности были в почете, хоть их часто и подавали в упрощенном, искаженном виде. Впрочем, обществознание не было стихией Доброумова. Все эти годы он был занят чистой наукой. К политическому сыску Никита имел косвенное отношение. Вертя в руках новую подслушку, он предпочитал не задумываться о том, против кого ее будут использовать. Решение инженерных задач увлекало его всецело. Ради этой работы он пожертвал даже семьей — жена Катя оставила его, не стерпев ночных отлучек. Формально Доброумов с нею не развелся — в РСБ это не поощрялось. Однако жили они раздельно, квартиру разменяли.

Размышления подполковника, предельно честные и горькие, не вели его к политической борьбе. Доброумов просто выуживал причину недовольства из тьмы подсознания, чтобы таким образом покончить с ней. Когда Никите стало ясно, что его дискомфорт вызван глупым объявлением, подполковник успокоился и даже повеселел. Мысли о нелепых словах «крайнизм» и «ужасизм» он сразу выкинул из головы. Взглянув на разбросанные по столу спецификации, Никита выключил кофеварку, заварил крепкий кофе и углубился в документы проекта «Нанотех-Анпасс». Но лишь стоило ему склониться над бумагами, как в дверь постучали. «Вот черт, не дают работать! Ну, что там еще?» — подумал Доброумов, и произнес недовольным тоном:

— Войдите!

В дверях показался низкорослый щупленький человечек в очках, с растрепанными черными волосами, напоминавшими воронье гнездо. Это был Абашкин, кандидат технических наук. Доброумов считал его самым перспективным и нестандартно мыслящим ученым из всей команды. Работал он именно по проекту «Нанотех», его появление обещало интересный разговор. Сменив гнев на милость, Доброумов встал из-за стола и пожал узкую ладонь Абашкина.

— Рад вас видеть? Есть какие-то новости?

— О! Как вам сказать… — человечек переминался на линолиуме — Ну, в общем, я обнаружил одну закономерность…

— Ну, говорите, не томите!

— Мы пытаемся раскрыть код управляющей программы уже много лет — скучным голосом начал Абашкин — но не продвинулись в разгадке, поскольку этот код состоит из миллионов цифр, судя по всему… Но вот сегодня мне пришла в голову одна шальная аналогия..