Марианна Алфёрова - Лига мартинариев

Вывеска «Мечты» лежала красной карамелью на застиранной дождями серой скатерти неба. Осень сера. Впрочем, и весна сера — без фантазий. Нет движения, нет воздуха, и значит — все серое. Прежняя вывеска ресторана вызывала раздражение, новая — тошноту. Орас стоял, засунув руки в карманы плаща, перед входом в собственный ресторан и разглядывал конфетные, слащаво изогнутые буквы. Дурацкий ресторан, хотя и подают серебряные приборы. И название дурацкое. Зачем он только купил его? Надо устроить здесь баню с бассейном. Или потрошильню… Что такое потрошильня? Бог весть… Но название подходящее.

Орас вошел в огромный, с избытком бронзы и зеркал вестибюль. Молодой дородный швейцар подскочил к нему, нелепо выставив круглый женский зад.

— Пожалуйте, гардероб. Зал скоро открывается…

— Мне не в зал, — Орас глянул на швейцара недружелюбно и хмуро.

Тот наконец узнал его и склонился еще ниже.

— А это что у нас? — Орас шагнул к простенку между зеркалами.

Огромный плакат с кроваво-красными буквами гласил:

«ТОЛЬКО У НАС! МАРТИНАРИЙ-ШОУ»

Что-то новенькое. После бутылки коньяка буквы норовили расползтись в разные стороны. И еще они сочились красным. Почему красным?.. Там, где сломаны косточки грудной клетки, на теле проступают черно-синие пятна. Кожа в трех или четырех местах прорвана. Кожа как тонкая тряпочка… Но прорвана уже на мертвом. Потому и крови почти не вытекло…

— Новинка, — еще более угодливо изогнулся швейцар. — Всего десять спектаклей… Эксперимент…Народ валит валом.

— Почему я не знаю?

— Не знаете? — удивился швейцар.

— Или знаю? — пробормотал Орас, раздумывая. — Впрочем, не важно… — Он вытянул вперед руку и, стараясь ступать ровно, двинулся к боковой двери.

Кабинет управляющего заливал ослепительный свет. Люстра, бра, настольная лампа — Желтовскому всё казалось мало. Во всем стараясь подражать хозяину, он лишь утрировал его привычки. Яркий свет превращался у него в иллюминацию, острый соус — в горькую отраву. Большинство считало, что Желтовский передразнивает Ораса, и многим это импонировало. «Мечта» пользовалась успехом. Особенно, если учесть, что, уважая священнодействия поваров, на кухню Желтовский заглядывал редко, а положенные десять баксов чаевых отныне сделались неположенными, хотя и не преследовались…

Желтовский сидел, развалившись в кресле с видом рабовладельца и небрежно перебирал бумаги. На лице его застыла недовольная брезгливая гримаса.

— К чему эти дурацкие костюмы? Они стоят бешеных денег! Неужели нельзя…

Он не договорил и подозрительно покосился на не проронившего до сих пор ни единого слова Инквизитора. Тот был в гриме, лицо казалось посмертной маской с черной прорезью рта и чернильными провалами глаз.

— Ты обещал, что вечером будет выступать новенькая, — переменил тему управляющий. — Новенькая или заезжая штучка?

— Есть, над чем поурчать… — неопределенно ответил Инквизитор.

— Не забывай о зрелищности. Это как приправа к изысканному блюду, — Желтовский назидательно поднял палец.

— А певцы на что? Пусть блеют…

Инквизитор не договорил, дверь распахнулась, и в комнату ввалился Орас.

— Пришел поглядеть на ваше шоу, — проговорил он, ухмыляясь. — Что же меня не позвали?

Орас был пьян и весь расхлюстан. Слово «расхлюстан» относилось не только к одежде. Лицо его было помято, двухдневная щетина, глаза мутны. Таким хозяина Желтовский никогда прежде не видел.

— Вы были заняты, — с преувеличенным сочувствием в голосе залопотал управляющий. — Предвыборная горячка, знаете ли… Мы так переживали…

— Разумеется, переживали, — хмыкнул Орас. — А голосовали за господина Суханова.

— Клянусь, что я… — Желтовский прижал руки к груди.

Орас отмахнулся, давая понять, что выборная тема его больше не волнует.

— Все сообща сморозили глупость. И самое противное то, что нам не дадут ее исправить, — Орас вопросительно глянул на молчаливого гостя.

— Инквизитор, — представился тот и слегка наклонил голову.

— Надо же. А я думал, что эта профессия устарела. Так что же за шоу по вечерам?

— Пока что пробные спектакли. Но перспектива большая, — затараторил Желтовский. — Лучше всего самому посмотреть.

— Непременно, — кивнул Орас.

Инквизитор внезапно нагнулся к нему и шепнул:

— Вас погубила Лига. Сговоритесь с ними — и вас пощадят. Они иногда щадят — случается…

— Вас пощадили?

Инквизитор передернулся.

— Вечером приходите. Не пожалеете. Зрелище незабываемое, особенно для такого человека как вы.

— Я приду. Непременно. Постарайтесь меня не разочаровать.

Дрожащий звонок разорвал спертый воздух. Над тумбочкой Маго вспыхнул и зловеще замигал красный огонек. Маго, в черном шелковом лифе с красной выпушкой коротенькой юбочки и в золотистом трико привстала и замерла, глядя в черный оскал зеркала.

— Опять начинают с меня, — она со злостью швырнула пуховку в коробку с гримом. — Я что-то вроде аперитива для поднятия аппетита.

— Замечательный аперитивчик, — причмокнул губами Стас.

— А твои куплетики — за что сойдут они? Котлета или поросенок с кашей? — фыркнула Маго.

— Разумеется, поросенок, никак не меньше, — приосанился Стас.

Он знал, что Маго нельзя есть за шесть часов до спектакля, и разговор о еде ее нервировал. Но в уборной всегда говорили о еде. Даже, когда делали вид, что говорят о чем-то другом.

Черная плотная занавеска в дверном проеме дрогнула, появилась голова Инквизитора. Он был уже в цилиндре и фраке, рука в белой перчатке сжимала бутафорский хлыст.

— Маго, — прошипел Инквизитор, — тебя что, на аркане надо тащить?

— А вот и наш знаменитый волк! — хихикнула Маго. — Бедные поросятки, тряситесь! Сегодня вас непременно сожрут…

— Скорее, — Инквизитор ухватил ее за локоть. — Там Пава уже визжит и машет ногами.

Стас прислушался. В зале возбужденно бацала музыка. И слышался голос. Похоже на пение.

Маго обреченно махнула рукой и, вихляя бедрами, направилась к выходу.

— Надеюсь, на сцене ты кончишь так же быстро, как и в постели, — шепнула она Инквизитору. Но так громко, что все в уборной ее слышали.

Инквизитор на ее шуточку не обратил внимания. Продолжая одной рукой придерживать Маго, он повернулся и ткнул Лизку хлыстом в плечо:

— Ты — после Стаса.

Черная занавеска запахнулась, и скрыла Инквизитора и Маго.

— Маго для них находка — чуть Инквизитор оскалит зубы — она уже потекла… — В голосе Лизки сочился яд как минимум кобры. Или гюрзы. — Недаром ей платят сто баксов за выход, как путане в «Мастерленде».

Самой Лизке платили пятьдесят. При этом она доказывала, что может выделять энергопатии столько же, сколько и Маго, просто себя жалеет и здоровье бережет. Стас улыбнулся в ответ, но язвить не стал — Лизка не понимала шуток, в отличие от Маго.