Марианна Алфёрова - Лига мартинариев

В коридорчике по-кабаньи зацокали каблуки. Это Пава возвращалась из зала. Обычно «примадонна», добираясь до своей отдельной крошечной уборной, громко матюгалась. Но сегодня было тихо. В зале тоже воцарилась тишина.

Внезапно крик разрезал воздух, и вновь наступила тишина: публика в зале замерла, ожидая.

— Началось, — шепнул Стас и, отвернувшись к стене, перекрестился. Когда начинался спектакль, его всегда охватывала дрожь.

Он сделал вид, что рассматривает новенький плакат «Мартинарий-шоу».

«Только у нас вы можете найти бесконечный источник для вашего успеха», - зазывно обещал плакат.

Вновь истошные вопли. Они секли ударами плети. Стас всякий раз вздрагивал, а Лизка медленно жевала конфетку.

— Он нашел что-нибудь новенькое, или использует старое? — спросил Стас.

— Всё то же. Но с каждым разом Маго бесится всё сильнее. Ее уязвляет любая мелочь. Напомни ей, как на выпускном балу у нее из выреза платья вывалились сиськи, и она затопит энергопатией половину города.

Крики замерли, несколько секунд стояла тишина. А потом раздались хлопки. Хищники благодарили.

Дверь распахнулась. Инквизитор буквально втащил в уборную Маго. Голова ее бессильно запрокинулась, а полные ноги, обтянутые золотистым шелком, подгибались, скребли пол. Лицо с полураскрытым ртом по-кукольному обессмыслилось. Сквозь грим мелким бисером проступили капельки пота, черные потеки на щеках. Стас поспешно подкатил старое раздолбанное кресло на колесиках. Маго плюхнулась в него и застыла, ноги безобразно вывернулись как на шарнирах. Стас плеснул ей в стакан воды из графина.

— На сцену! — рявкнул Инквизитор. — Живо!

Стас дернулся, хотел возразить, но передумал и выскочил из уборной. Инквизитор взял приготовленный Стасом стакан, выпил одним глотком. И, шумно фыркнув, воскликнул:

— Маго, крошка, ты сегодня в ударе! Энергопатия лилась из тебя как блевотина из перепившего пятиклассника.

Маго наконец пошевелилась и раскрыла глаза. Губы, похожие на мокрые тряпки, слабо дрогнули.

— Дай стакан, скотина! — лениво-требовательным жестом она вскинула руку.

Инквизитор налил ей из графина.

— Да не воды, дурак! — возмутилась Маго. — Водку лей! Водку!

Инквизитор ухмыльнулся и подмигнул Лизке:

— Беда всех великих талантов.

Он набулькал полстакана из плоской металлической фляги, сверху положил толстый ломоть хлеба и поднес Маго. Она брезгливо сбросила ломоть, а стакан опрокинула залпом и, блаженно хрюкнув, выпрямилась, оживая на глазах. В ее темных, широко раскрытых глазах слез не было и в помине, а губы расплылись в циничной ухмылке:

— По-моему, у них сегодня будет несварение… Все унитазы обдрыщут в «Мечте», вот увидишь.

Инквизитор потрепал ее по плечу как породистую кобылу. Он был доволен.

Орас уселся за один из центральных столиков. Мгновенно подскочивший официант вложил ему в руку папку с золотым тиснением. Папка казалась жирной на ощупь, стул — неудобным, а крахмальная скатерть почему-то напоминала клеенку.

«Мерзкое место», - вновь подумал Орас.

Однако зал был полон. Звякали тарелки и ножи, чавкали жующие челюсти. Интересно, что они с таким аппетитом перемалывают? Говядину? Свинину? Или человечину? Что за дурацкая причуда — отобедать в собственном ресторане? А в самом деле — где ему еще обедать? Чужих-то ресторанов в городе нет… Ха-ха… Кажется, получилось что-то вроде шутки.

Орас брезгливо отодвинул меню и сказал ожидавшему заказа официанту:

— Водки.

— Что прикажете из закуски?

Орас отрицательно мотнул головой:

— Нет уж, увольте, человечиной объелся. Пусть жрут другие…

Да, ничего не скажешь, занятные эти другие. Упитанные мужчины. Женщины со шлюшными рожами и намазанными французской тушью поросячьими глазками. Лица как эмалированные миски. Такие не запомнишь и не отличишь друг от друга. Как удобно: сегодня спал с одной, завтра с другой, утром встретил обеих на улице и не узнал. А вечером зашел поужинать мертвечиной, и опять не узнал. Как только они додумались до этого — пожирать труп сообща?! Каждый отгрызает по кусочку, и через несколько минут остается лишь груда обглоданных костей. Но никто не виноват. Каждый съел лишь чуть-чуть. Нужно запатентовать этот способ — эффект совместного пожирания занятнее какого-то эффекта Доплера. Так, убивая, можно всю жизнь прожить невиновным…

На сцене уже давно шло действие. Орас чувствовал как по залу, вспухая багрово-красным, прокатывается волна. Она накрыла его с головой. Он стал задыхаться… Чушь! Какая волна?! Он уставился бессмысленным взглядом на опустевший графин. Неужели энергопатия? Нет уж, увольте, пожалуйста без меня. Предложите соседям справа или слева, они непременно отведают. А я, извините, сыт…

Орас почувствовал, как неведомая сила острыми когтями пытается разорвать оболочку его тела и добраться до теплых внутренностей. Его охватил страх, ведь оболочка — это всё, что у него осталось. А внутри — только сгустки крови, только гной… И если это всё прорвется наружу… Он сделал отчаянное усилие, пытаясь защититься. Представилось, что весь он покрывается чешуей — скользкие зеленоватые пластины закрывают лицо, грудь, руки. Нападавший, почуяв отпор, вновь яростно всадил когти, нанося удар за ударом. Саднящие борозды вспороли кожу. Орас провел ладонью по лицу и ощутил вспухшие рубцы на лбу и щеках.

С шумом он отодвинул стул и поднялся. Несколько человек повернули в его стороны головы. Круглые эмалированные миски вместо лиц, гнойники вместо глаз. А прежде он так любил смотреть на лица посетителей. Порой какой-нибудь аппетитно жующий толстяк казался таким симпатичным, что Орас готов был его расцеловать. Прежде… Надо срочно уйти. Немедленно. Если он упадет здесь, его сразу сожрут. Вилки и ножи уже наготове. Он слышал как хищно клацают зубы. Шатаясь, Орас пробирался меж столиков, ощущая противный холод в спине. Бьют всегда в спину. И туда, меж лопаток, должен прийтись удар. И тут в самом деле тело его содрогнулось, будто тяжелое копье по самый наконечник вошло в спину. На подгибающихся ногах он добрался до вестибюля и плюхнулся на банкетку, привалившись головой в массивной раме зеркала.

— Застрял, зараза… — пробормотал Орас.

— Что вы сказали? — швейцар склонился к самому его лицу.

— Противно, когда тебя едят… Заживо… — Орас попытался подняться.

Боль прошла. Но осталось странное онемение в груди и руках.

— Надо было закусывать, — осуждающе вздохнул швейцар, провожая его до дверей. — Вызвать такси?

— Не надо.

— А охрана ваша…

— Кому здесь нужна охрана? Мне? — он самодовольно хмыкнул. — От червяков труп не оградишь.

Когда Орас вышел из зала, женщина в роскошном лиловом платье отложила глянцевую книжечку меню и повернулась к своему спутнику, сухощавому начинающему лысеть господину, неопределенного возраста — что-то между тридцатью пятью и сорока пятью.