Марианна Алфёрова - Лига мартинариев

— Тише, девочки, — снисходительно хмыкнул Стас. — Как это ни смешно, но дамочка-то права.

— Что?! — у Инквизитора перекосилось лицо. — Да сегодня они должны были захлебнуться в энергопатии!

— Конечно, конечно, — согласно закивал головой Стас. — Разумеется, сегодня все были в ударе. Такого потока страдания еще не бывало. Но понимаете, м-м-м… Зрителям ничего не досталось.

— Откуда ты знаешь?

— Ну… иногда, спев свои куплеты, задерживаюсь немного в коридоре. Нет, вы не думайте, только самую малость… впитываю. Можно сказать, совершенно ненамеренно.

— Очень мило, сэр, — Инквизитор провел рукой по длинным седым волосам. — Вы, оказывается, метите в князья.

— Вовсе нет, — тут же заюлил Стас. — Я так сказать, остатки… которые не могут поглотить зрители.

— Объедки, — подсказал Инквизитор, кривя губы. — А сегодня, ты говоришь, ничего не было?

Стас замялся:

— Вы не так поняли. Энергопатия текла. Сильнее даже, чем обычно. Но выпить ничего не удалось. Она как бы это сказать… улетучилась.

«Сожрал кто-то один, — решил Инквизитор. — И я знаю, в чьей пасти всё исчезло…»

А ведь говорили, что Орас уже ничего не поглощает, что он попал в какую-то аварию, после которой у него пропал прежний дар. Выходит, что вранье. Князь жрет всегда, даже через силу, даже, когда тянет блевать. Пока не сдохнет. Он понял, что ненавидит Ораса всё так же сильно. За то, что тот рассудительно повернул назад и не полез сломя голову в пекло пожара. И не утянул его за собой — в небытие. А ему одному не хватило силы пойти. И умереть. А теперь уже поздно мечтать о смерти.

Никто еще не знал, что это было последнее представление «Мартинарий-шоу» в «Мечте». На следующее утро пришло распоряжение о закрытии спектакля. Против организаторов шоу начали дело по обвинению в избиениях и издевательствах над людьми. Инквизитора даже не пустили внутрь, когда он явился в ресторан: вещи артистов собрали в коробки и опечатали как вещественные доказательства. Никто не скрывал, что дело начато «с подачи» нового мэра.

Маго, узнав о подобной наглости, примчалась к ресторану, сбросила шубку, упала на обледеневшую мостовую в одном белье, забила ногами и принялась визжать и выкрикивать по своему обыкновению неприлично-пошлое и злое. Тут же собралась толпа поглазеть. Многие с готовностью открывали рты, надеясь глотнуть побольше энергопатии, о которой в городе, да и не только в городе, теперь говорили постоянно, чаще, чем о СПИДе и коровьем бешенстве. Но напрасно господа старались — без помощи Инквизитора Маго не могла выжать из себя ни капли, а они не способны были впитать.

Инквизитора же не интересовали утренние бесплатные представления. Слово «благотворительность» вызывало у него изжогу. Он удалился, держа под мышкой коробку с гримом, хлыст и цилиндр. Дойдя до перекрестка, он окинул задумчивым взглядом легшие крестообразно ему под ноги улицы.

«Почему бы камням тоже не выделять энергопатию?» — подумал Инквизитор.

Мысленно он надавил на стену ближайшего дома, заставляя камни вспомнить о боли, которая впиталась в их поры за долгие-долгие годы. И — о чудо! — прозрачное дрожащее облачко отделилось от стены и медленно потекло вдоль улицы. Вот оно коснулось стоящего на перекрестке человека, и тот болезненно передернулся, зябко поднял воротник пальто и поспешно зашагал прочь. Инквизитор улыбнулся. Глупец! От этого не убежишь.

Инквизитор медленно двинулся дальше, по очереди касаясь каждого дома, и новые сгустки собираемой десятилетиями печали вытекали из стен и плыли над мостовой. Инквизитор гнал их перед собой, как стадо барашков, изредка щелкая бутафорским бичом, будто все еще был на спектакле. Подгонял. Он знал, что уж эту его добычу не сможет проглотить никто. Облака энергопатии будут бродить по улицам, то сливаясь в один огромный поток, то разбиваясь на крошечные островки, и люди, внезапно угодившие в невидимые для них омуты, будут беспричинно страдать, приходить в отчаяние от любой мелочи и яриться от собственного бессилия, кидаться на знакомых и не знакомых людей с кулаками или ножом, насиловать, убивать, плакать из-за мелочей и смеяться, когда надо собрать все силы и действовать.

Так, забавляясь, Инквизитор дошел до своего дома. Только сейчас он подумал, сколько отчаяния скопилась в крошечной отцовской квартирке на чердаке. Может быть именно поэтому так прекрасно сверкает цветной витраж в единственном окне? И если так, то пора бы сделать уборку, пора бы отправить всю эту боль гулять по городским улицам вместе с пронзительным зимним ветром. Но Инквизитор не успел привести в исполнение свой замысел. Его окликнули. Назвали прежним именем, и это, как всегда, его раздражило. Он обернулся. Мальчишка-посыльный стоял у дверей, боязливо вытягивая руку с письмом. Едва Инквизитор взял конверт, как пацан тут же отскочил в сторону. В конверте лежало краткое ничего не объясняющее приглашение: в этот вечер участников «Мартинарий-шоу» ждали в одном роскошном загородном особняке.

— За вами пришлют автобус, чтобы господам артистам было удобно, — сказал посыльный, кланяясь.

«Маго, глупышка, твои таланты еще пригодятся, не говоря о моих…» — усмехнулся про себя Инквизитор.

Он чувствовал себя почти счастливым, если, конечно, можно быть счастливым, купаясь в потоке энергопатии.

— Ева, где ты? — Орас отворил дверь в гостиную, но там никого не было.

Он приподнял портьеры, полагая, что за пышными складками можно спрятаться. Но в портьерах обнаружилась только пыль. Еще попался грузовичок Олежки, и Орас отшвырнул его ногой. Андрей прошел в спальню. Но и здесь никого — аккуратно заправленная широченная кровать, пушистый ковер на полу. Может, она прячется под кроватью? Он попытался нагнуться, но его замутило, и он лишь пнул полированную спинку.

— Ева, вылезай, хватит там сидеть, черт возьми!

Никакого ответа. Никакого намека на шевеление. Неужели она в самом деле не вернулась? И сегодня опять? Орас плюхнулся на кровать. Матрац упруго спружинил. Под ребрами противно ухнуло, и вновь накатила тошнота. Господи, да что ж это такое?! Неужели эта дура не понимает, что должна вернуться? Сегодня непременно. Или она надеется, что он, Андрей Орас, приползет на коленях и будет умолять о прощении? Вот сука… Она должна прийти или… Он не додумал, что же будет в этом случае — за неопределенным «или» проглянула черная пустота.

— Ева! — крикнул он. — Ева, дрянь такая, почему тебя нет?

Вместо Евы появился Олежка, подошел, ухватился влажной мягкой ладошкой за пальцы и потянул за собою.

— Что тебе, барбосик? — Орас погладил ежик светлых волос на затылке. — Куда ты меня тащишь?

— Па… — Олежка с трудом выдавил единственное, подвластное ему слово и вновь потянул за руку.