Евгения Прокопович - Вершина мира. Книга вторая.

— Ты можешь встать? — спросила я присев на корточки, оставлять его никак нельзя — забьют.

Из глаза выкатилась слеза, чертя на щеке черную дорожку, и он только покачал головой. Я все-таки заставила его подняться, взвалив почти весь его вес на себя — нужно было уходить и как можно скорее. Еще неизвестно, кого могли привести малолетние изверги, никому ведь не нравится, когда отнимают любимую игрушку.

Я молча дотащила мальчишку до 'Перекрестка', оставив на потом все расспросы и возражения. Все это время меня преследовало мерзкое чувство дежа вю, но только реальность теперь, была куда извращенней, чем тогда.

Затащив свою ношу в госпитальный отсек корабля, пошла по уже однажды проторенной дорожке. Умыть, оказать медицинскую помощь, одеть, накормить и уложить спать. Пока подготавливала все, что для этого понадобиться, он не переставал повторять все ту же фразу, словно заезженная пластинка: 'Пожалуйста, только не бейте'.

Когда же стала его раздевать мальчишка затих, сжавшись в маленький комочек с торчащими острыми локтями и коленками, чем очень мне мешал. Пришлось даже прикрикнуть, о чем тут же пожалела — он заплакал, тихонько, почти беззвучно, таращась на меня не заплывшим глазом переполненном до краев ужасом и горем.

Осматривая желтоватую с синим отливом кожу, давно забывшую, что такое горячая вода я была готова ко всему, кроме стертой до крови кожи на щиколотке, означавшей, что ребенка держали на привязи. Чувствуя, как все внутри закипает от ярости вызвала на борт 'Перекрестка' начальника местной полиции. Отказаться начальник не мог, уж слишком громкой была моя должность. Пузатый, одышливый и бесконечно обеспокоенный начальник прибыл через двадцать минут. Я показала свою находку через стекло, не желая лишний раз травмировать мальчишку, и настоятельно попросила разобраться с происшествием.

Начальник помрачнел лицом, изобразив на нем смесь досады и гнева, на подобный казус на вверенном участке и пообещал разобраться в самые кратчайшие сроки. Может никого и не посадят, но нервы окружающим потреплют качественно.

Мальчишка проспал два полных дня, а когда проснулся 'Перекресток' уже вышел в открытый космос, да и я почему-то была уверена, что возвращаться в трущобы пареньку не захочется. Дорога до нужной мне базы заняла чуть больше недели, за которую я успела хорошо познакомиться со спасенным.

Звали его Закари Фарт. Родители паренька работали по контракту на одной из строек близ города. А стройки вещь опасная, вот и на той случилась неприятность — обвалился кран. Родители Закари погибли на месте, а он оказался никому не нужным, поскольку других родственников не существовало в природе. Компания сразу же забыла, что у Фартов остался сиротой двенадцатилетний мальчик. Это случилось чуть больше года назад.

Пока хватало оставшихся от родителей денег, Зак жил в снимаемой ими квартире, но не прошло и месяца, как сироту попросили освободить помещение, совершенно не задумываясь, куда он пойдет.

Из жителей городка никто не захотел брать на себя лишний рот, а на работу не приняли по малолетству и неопытности. Зак скитался по городу, спал в подвалах или вовсе под открытым небом. Питался отбросами с помойки, а что еще прикажете делать? Чужие люди, незнакомая планета, практически полное незнание языка.

Летом еще ничего — были кое-какие ягоды в лесу поблизости, от одних он, между прочим, чуть не умер. Откуда мог знать домашний городской мальчик какие ягоды ядовиты, а какие нет? Но пришла, хоть и теплая, но зима.

К тому времени, как я его нашла, Зак голодал не меньше семи месяцев, если не считать тех очисток, что удавалось стянуть на задворках местной харчевни. Очень скоро от такой жизни Зак стал предметом насмешек и издевательств более благополучных детей. Пока мальчишка был еще в силе, к нему мало кто подходил близко, он и ответить мог.

А потом случилась окончательная катастрофа — спасаясь от ночного холода, Зак на свою беду, залез в какой-то подвал, который, как оказалось, облюбовали местные подростки. Им пришлось не по нраву появление чужака на собственной территории. Зака избили и уже хотели вышвырнуть на улицу, но передумали. Зачем лишать себя бесплатного удовольствия? Кто-то из милых детишек притащил цепь и Зака приковали за ногу к водосточной трубе.

Цепь была достаточно длинной, и мальчишка мог перемещаться по помещению выполняя мелкие поручения своих мучителей, любое неповиновение грозило серьезными неприятностями в виде побоев, зачастую очень сильных. Кроме побоев было кое-что еще, о чем мальчишка старательно умалчивал, а я не менее старательно не спрашивала. Подростки не знают жалости. Кормили когда раз в день, когда через день. Если, конечно вспоминали, что его надо кормить.

Зак стал передвигаться на четвереньках — подняться сил не было. Над ним смеялись и швыряли еду как можно дальше, заставляя унизительно ползти за брошенным куском и подбадривая пинками, а когда парень окончательно ослабел, его начали избивать, просто так, забавы ради.

Мальчишка уже не сомневался, что еще чуть-чуть и он непременно умрет, но тут обнаружилось, что вконец исхудавшая нога свободно выскальзывает из металлического браслета. Зак, не смотря на свою слабость, решил бежать. Ночью это было сделать невозможно, его мучители запирали дверь на замок, а на окнах стояли решетки, так что побег пришлось совершать днем. На что уж он надеялся ума не приложу, но все же сбежал. Его, конечно же догнали и быть ему забитым до смерти, если бы не одна ненормальная, проходящая в этот момент мимо и не отбившая его у осатаневших подростков.

Все это я узнала много позже, кое-что из рассказов Зака, кое-что из материалов дела, которое все-таки завел начальник полиции.

За время нашего путешествия Зак немного отъелся, окреп и стал смотреть на мир чуть увереннее. Первое время прятался под серым солдатским одеялом, укрываясь с головой, сидя в уголке малюсенького помещения выделенной мне каюты. Надо отдать ему должное — почти никаких проблем он не доставлял.

На то чтобы освоиться с очередными изменениями в своей судьбе мальчишке понадобилось раз в пять меньше времени, чем Владу. Впрочем, это и понятно, все-таки возраст, да и в бедственном положении он находился не так уж и долго. С Владом и сравнивать нечего. Хотя, кто знает, может, Заку было намного тяжелее приспособиться к тому, что с ним случилось. Двенадцать лет более ли менее благополучной жизни за плечами и вдруг все рушится…

Парнишка покинул свое укрытие где-то через неделю и стал живо интересоваться происходящим на сторожевом корабле, стараясь, правда, далеко от меня не отходить. Я была благодарна мальчишке, что он, сам того не желая, заставил меня вспомнить о Владе. К моей огромной радости воспоминания эти были никакими — ни горькими, ни болезненными — просто воспоминания. Одни из многих.