Александр Звягинцев - Принуждение к любви

И тут позвонил Прядко. И сообщил, что Литвинова, как выяснилось, ничем не били. Он сам ударился об острый угол мраморной крышки кухонного стола, там нашли волосы и кусочки кожи… Никаких сомнений у прокуратуры в этом нет.

- А он один был?

- Скорее всего, - ответил Прядко. - Он приехал туда уже поздно вечером. Зима, темно - никаких свидетелей.

- А отпечатки пальцев?

- Милый, там дни рождения и юбилеи отмечали. Там пальчиков - на любой вкус и больше. Может, и твои есть.

- Не понял?

- Шутка это, Ледников. Так что отпечатков вагон и маленькая тележка, только что с ними делать? Куда засунуть?

- Ну и что ты предлагаешь?

- Предлагаю разделение труда. Мы еще немного покрутимся, в том числе и по установлению возможных свидетелей. А ты будешь, как белый человек, думать, размышлять… Тем более что-то у тебя там в загашнике есть, а, Валек? Кое-какие соображения? Чует мое сердце, - засмеялся Прядко.

- Да ты, куркуль, тоже темнишь. А давай махнем не глядя, как на фронте говорят?

- Да ты же обманешь, что я, тебя не знаю, - буркнул Прядко. - Подсунешь какую-нибудь дрянь, дохлятину?

- А у тебя-то что за золото с бриллиантами?

- А у меня данные наблюдений, анализов, ответы на запросы, - похвастался Прядко, как турецкий барышник, впаривающий бедному туристу дерьмовую куртку из искусственной кожи.

- Товар хоть куда, - засмеялся я. - Только если бы там что-то реальное было, ты бы мне не названивал…

- Ушлый ты!

- Кстати, а что твое начальство? Давит?

- По-моему, ждет указаний. Но сдается мне, несчастный случай им будет в самый раз. В общем, надумаешь что - сообщи.

Я отключил мобильник, вздохнул и потянулся. Отец меня не торопил.

- Опять ты прав, - сказал я. - Падая, ударился об острый угол мраморного стола виском.

Отец пожал плечами:

- Поживешь с мое… Меня другое интересует. Мы можем все-таки понять, кому господин Литвинов в своей чудной конторе мешал? Кто были его враги?

- По логике - воевал он с противниками своего босса Бучмы…

- А на кой им его трогать? Чтобы на них все пальцем показывали? Слишком глупо. Вот если…

- Что?

- Если он, как говаривал товарищ Сталин, был двурушником.

- В смысле?

- Вдруг увидел, что позиции босса зашатались, и решил завести шашни с оппозицией. То есть стал играть против своих, сдавать какие-то секреты, продавать тайны. И это вдруг выяснилось.

- Каким образом? - послушно спросил я.

Отцу явно нравилось наставлять меня на путь истинный, у него заметно улучшилось настроение, и я, как мог, помогал ему, задавая бессмысленные вопросы.

- Ну, такие вещи легко вычисляются, когда появляются сомнения. Если у них серьезная служба безопасности… Отслеживается круг допущенных к особо секретным сведениям или документам и… И если вычислили, могли и толкнуть. И хорошо толкнуть. И вообще, почерк не почерк, а что-то общее в этих двух историях - с твоим другом и Литвиновым - есть. Вроде бы несчастный случай, а сомнения гложут. А если так, если сомнения наши не беспочвенны. Ты эту даму своего друга давно видел?

- Вчера. А что?

- А то, что если мы с тобой не преувеличиваем и не придумываем ничего, если общее в двух смертях есть, то… В принципе пришла ее очередь, - спокойно сказал отец. - Так что позвони-ка ей и скажи, чтобы на всякий случай была поосторожнее. Только слишком не пугай.

- Да она и так напугана, без меня. Она девушка сообразительная.

Я взялся за телефон. Мобильник Кошкаревой не отвечал - отключен. Я позвонил по домашнему. Тоже молчание. На работе, как мне сказали, она тоже не появилась. Кстати, и вчера ее тоже не было…

Я положил трубку, доложил обстановку, и мы с отцом погрузились в задумчивое молчание.

[25]

От:Arina

Дата:8 января 2005 г. 16:07

Кому:lednikov@mail.ru

Тема:Объяснительная записка

Здравствуйте, Валентин Константинович! Думаю, вы со своим аналитическим умом следователя уже догадались, кто вам пишет.

Да-да, это я, Арина Кошкарева, та самая, на которую вы смотрели, как на авантюристку и искательницу приключений крымского разлива.

В чем-то вы, вероятно, и правы, но не на сто процентов. Во мне есть и что-то иное.

У меня, кстати, о вас остались самые добрые воспоминания, и мне очень жаль, что наше знакомство оказалось столь нелепо связанным с этим ужасом…

Не знаю, что именно вы подумали о моем исчезновении из Москвы, но почему-то мне очень хочется, чтобы вы знали правду. Хотя я и отдаю себе отчет, что лучше бы мне сидеть тихо и не возникать. Но мне кажется, вам можно доверять и вы меня не сдадите.

Итак, я не в Москве. Я бежала из столицы нашей бывшей родины, потому что оказалась в положении, когда ничего нельзя ни объяснить, ни доказать. К тому же мне совершенно очевидно угрожала опасность. Причем с нескольких сторон. Что мне оставалось делать? Броситься к вам за помощью? Но чего ради вы стали бы меня защищать? У вас есть свои заботы, да и Анна Юрьевна вряд ли бы это одобрила…

Что привело меня несколько лет назад в Москву? Ясное понимание, куда движется незалэжная держава Украина, и столь же ясное понимание, что перспективы у меня в ней смутные и нерадостные. К тому времени я уже была сыта по горло нравами и правилами жизни на курорте. Ехать в Киев? Я журналист, пишущий и думающий по-русски, что мне там делать? Да, там есть русскоязычные издания, но в них нужно из кожи лезть, чтобы непрерывно доказывать свою украинскость и преданность Украине. Возможно, люди, там работающие, ничего такого и не ощущают, но я-то ощущаю. И я не виновата в том, что у меня российское, а не украинское восприятие мира. Я не впадаю в тихий экстаз при слове «европейский выбор», у меня какое-то задиристое, а не холопское отношение к американцам… Все-таки мой отец был военным летчиком, а мама преподавала в школе русский язык и литературу. И я с детства знала слова Суворова: «Мы - русские, какое счастье!» Про Пушкина и Достоевского уже не говорю.

В общем, я продала все, что осталось от папы с мамой, и отправилась покорять Москву с уверенностью, что никогда уже на Украину не вернусь.

В Москве все сложилось вполне нормально. Сняла квартиру, устроилась сначала в газету, потом на телевидение. Бегала по тусовкам и мероприятиям - заводила знакомства среди влиятельных людей. Я видела, что при известном терпении и ловкости здесь можно добиться многого. Москва - город жестокий, но и возможностей здесь достаточно, если знаешь правила игры и соблюдаешь их.

И вот в один прекрасный день мне поручили сделать материал про компанию «Крокет», и я предстала пред светлые очи господина Литвинова…

Кстати, я при нашей последней встрече вам солгала. Помните, вы сказали, что этот господин вряд ли мог пройти мимо меня? А я в ответ сказала, что ничего не было? Так вот - было. И было между нами очень многое…