Анатолий Ириновский - Жребий

— Какая ошибка, дитя мое, что ты говоришь! Видно, дух Сатюни в тебя проник глубоко. Никакой ошибки! Я даровал тебе достаток и бессмертие. Но ты скоро пресытился ими. Ты предпочел им древо познания Добра и Зла. И отрекся от моего дара. Ты вступил в преступную связь с одним из моих ангелов, что же мне оставалось делать? Ты же посягнул на то, что принадлежит только мне, ибо абсолютным знанием обладаю только я. Но раз так случилось, что ж, надо исправлять положение. Ты сам себя обрек на эту мучительную стезю. Хотя было в моей воле простить тебя. Ведь я тебя люблю, и твое стремление к знанию и свободе для меня тоже кое-что значит. Я сказал себе: пусть будет так. Теперь ты свободен, но обременен грузом знаний, которыми не умеешь пользоваться. Они еще долго будут в тебе накапливаться, пока не начнут перерастать в качественно новую свою стадию. А Сатюня, что Сатюня? Он всего лишь регулятор Зла на земле. Мне его иногда тоже по-отцовски жаль. Правда, я знаю, что он об этой своей регулятивной функции догадывается. Он всегда у меня отличался умом и смекалистостью. Но все-таки, изначально, Зло творишь на земле ты, дитя мое. Ты возжаждал свободы и знаний. Возжаждал несвоевременно, отсюда страдания все твои. А ведь путь и к свободе, и к знаниям мог быть другим. Теперь клин приходится вышибать клином: Сатанаил своим Злом демонстрирует тебе то, как жить нельзя на земле. И невольно отвечает на вопрос, что есть Добро. Тебе же я дал разум и право выбора, не дал бы, ты бы обвинил меня в несправедливости. Поэтому ты сегодня свободен, выбирай. От тебя все зависит. Но уразумей, дитя: Зло не может быть источником жизни, а знания должны служить Благу. Как только ты это поймешь, начнутся для тебя другие времена.

Наступило долгое молчание. Нетудыхин ориентировался по свету. Пока он лился из окна, Тимофей Сергеевич понимал, что Творец присутствует где-то здесь.

— Господи, — сказал Нетудыхин, — а как же быть с той историей о нашем сотворении, которую мне рассказал Сатана?

— А-а, — сказал Господь, — он уже и эту небыль успел запустить. Ты не слушай его. Он тебе сказку сказывал. Сатюня великий придумщик и актер. Он мастерски смешивает правду, полуправду и ложь. И любит людей баламутить, сбивая их с панталыку. Ты иди своей дорогой. Иди, и все! Тебе трудно, я знаю. И соблазнов много вокруг, и искушений. Да чаша твоя должна быть испита тобой до дна. Не верь ему. Человек начинается с меня. И на мне заканчивается. Все остальное ложь и сатюнины выдумки.

Помолчали. Свет лился все также мягко и ровно.

— Но зачем вся эта трагикомедия? — спросил Нетудыхин. — Зачем нам Зло и страдание? Неужели нельзя договориться и уложить новый дружеский союз?

— Нет, нельзя. Однажды я уже пошел по такому пути. Я прислал Иисуса, дабы показать вам, каким прекрасным может быть человек. А какой урок вы извлекли из его пришествия? Вы распяли его и ожесточились еще больше между собой. Мои надежды не оправдались. Поэтому теперь путь к Добру лежит только через вашу кровь и страдания. Я не верю однажды преступившим мою волю. Достижение Добра должно стать вашей внутренней потребностью. И только тогда возможен будет дружеский союз. Не страдавшие — не возрадуются.

— Почти тоже самое о Зле мне говорил Сатана.

— Ну и что? Говорил, возможно, истину. Он ведь тоже мое дитя. А истину творю и формирую я.

Опять помолчали. Потом Нетудыхин сказал:

— И как долго будет длиться наш путь через страдания?

— Сын мой, — ответил Творец, — ты невнимательно меня слушаешь. Я же сказал: он закончится, как только вы уразумеете абсурдность своего сегодняшнего поведения. Вот ты лично, ты все задираешься ко мне и кулаками стучишь себя в грудь. Стихотворение гадкое про меня написал, мир паскудным объявляешь. А справедливы ли твои упреки? Мир, который я тебе подарил, прекрасен. Все в нем предусмотрено для блага твоего. Но ты сам его испоганил. А валишь свои грехи на меня. Необъективно. И совсем уж нехорошо — вот так, нахрапом, — катить бочку на отца. Я, думаешь, слеп? Ничего не вижу? Я все вижу, все знаю. И твои дела грешные мне ведомы. Но ты же лезешь на рожон, за грудь меня готов ухватить: подавай ему немедленно справедливость, и все! Ищи! Ищи ее сам! На то тебе свобода дадена. Другие страждут не менее тебя. И терпеливо несут свою ношу. А ты про них забыл. Но разве ты у меня один? Нет, не один. Ну, правда, сегодня я выкроил минутку и для тебя. Чтобы дух твой укрепить. Чтобы ты не паниковал. Ты же принял крест. Это облегчает твою ситуацию, хотя и ко многому тебя обязывает. Но ты думай, думай — ты сам этого захотел.

Нетудыхин спросил:

— А как же быть с землетрясениями, с извержением вулканов, циклонами и иными планетными явлениями? Ведь Зло, творимое ими, исходит не от человека.

Бог помолчал, потом сказал:

— Этот ряд был запущен мной после вашего грехопадения. Не знаю, может, я и погорячился тогда, но не стал его изменять. Пусть будет. Так лучше, памятней. Он дан тебе для того, чтобы ты осознал, что ты не царь, не Бог природы, а всего лишь частичка ее. Вот ты и думай. Для тебя сегодня — это единственная дорога, думать.

— Я постараюсь, — сказал Нетудыхин тоном провинившегося ученика.

— Ну и умница, — сказал одобрительно Творец. — Да сопутствует тебе удача! А сейчас иди ложись, ложись отдыхай. Утром разберешься. И помни о том главном, что я тебе сказал: сотворение Зла лежит на совести и воле человека.

Свет постепенно стал угасать. Нетудыхин, как сомнамбула, пошел к дивану, лег и укрылся одеялом. Шум в голове прошел. На душе было благостно и покойно.

Утром он поднялся как обычно, посидел на диване, припоминая произошедшее ночью, обвел комнату удивленным взглядом. Все находилось на своих местах. Только почему-то на столе горела лампа.

Потом он вспомнил, что ночью он как будто бы записал вдруг нахлынувшее на него стихотворение. Надо бы посмотреть, что он там намарал? И увидел лежащую на письменном столе тетрадь.

Он открыл ее и прочел написанное. Посидел, подумал. Потом прочел текст еще раз. Да, он давно пытался написать стихотворение о Христе в момент его распятия. И вот теперь оно лежало перед ним, это стихотворение.

"Странно, — подумал Тимофей Сергеевич, — неужели Он явился на мой зов?.. Или меня, как лопуха, разыграли?.. Ну, рыло свиное, погоди! — ругнулся Нетудыхин, трогая распятие у себя на груди. — Все равно я к тебе подберу ключик! Чихал я на тебя с высокой колокольни!.. Ну, а если это был действительно Бог?.."

Нетудыхин перекрестился и подумал, что надо бы ему днями как-то сходить в церковь. Ради успокоения собственной души.

Потом он стал приводить диван в порядок.

В этот день у Тимофея Сергеевича уроки начинались с половины одиннадцатого.

Глава 14

Распятие