Анатолий Ириновский - Жребий

Лица сопровождающих были какими-то настороженно-встревоженными. Они словно кого-то опасались. А может, это Нетудыхину только показалось.

К дому быта подъехали с парадной стороны. Площадь действительно лежала во мраке, что для этого района было совсем непривычным.

— Ну, — сказал Зуев, когда машина остановилась, — ни пуха тебе! Мы проедем вниз и там, у сосен, тебя подождем. Давай.

Тимофей Сергеевич вылез из машины. Он немного постоял, прислушиваясь к зву-чанию перекаленной июльской ночи, и взглянул на небо. "Господи, где Ты там? Ну что же Ты творишь со мной?.." Стал молча молиться.

Как докладывали потом начальству наблюдавшие за Нетудыхиным, ничего такого сверхъестественного у Дома быта он не совершал. После отъезда машины он спокойно прошел к портрету и простоял там, на площадке, двадцать одну минуту. Ни крещения, ни моления замечено за ним не было. Он даже, кажется, и на сам портрет не очень-то обра-щал внимание. Лазил в карманы, у себя за пазухой. Словом, с точки зрения раскрытия его магические способностей он не производил никаких приемов или действий. Затем, по истечению указанного времени, он спустился вниз к сопровождавшей его группе Зуева.

Стояла напряженно-выжидательная тишина. Все четверо дверей машины были распахнуты. Чекисты курили. Тимофей Сергеевич подошел к ним.

— Что-то быстро ты, — сказал Зуев. — Сорвалось, что ли?

— Поехали! — сказал Тимофей Сергеевич, садясь на заднее сидение.

— Получилось? — не отставал Зуев.

— Цыплят по осени считают. А сначала их высиживают, — неопределенно отве-тил Нетудыхин.

Машина поехала. Все молчали. У портрета Зуев приказал водителю остановиться.

И вдруг на площади включили свет. Это произвело впечатление взрыва. На миг наступило ослепление.

— Зачем? — дико заорал Нетудыхин. — Что же вы делаете?!

Тимофей Сергеевич обхватил голову руками и сокрушенно застонал. Все увидели, что ничего не изменилось, а портрет Нетудыхина по-прежнему красуется на стене Дома быта.

— А-я-я-яй! Все рухнуло в один миг! — говорил в отчаяньи Нетудыхин.

— Ну, ладно, ладно, — успокаивал его Зуев, — не расстраивайся. Надо же было меня предупредить. Придется все начинать сначала.

— В таком психическом состоянии я уже ни на что не способен!

— Значит, будем ждать завтрашней ночи. Жаль, поторопились. Поехали!

На площади выключили свет.

И все-таки, к счастью, необыкновенные происшествия, как подметил еще Гоголь, случаются в нашей жизни. Ученые такие явления называют абсурдом, народ — чудом. Кто тут ближе к истине, трудно сказать. Дело-то вообще спорное, и читатель вправе су-дить самостоятельно.

В начале шестого утра, когда Зуев уже спал, ему позвонили домой и сообщили, что портрет Нетудыхина исчез. Иван Иванович не поверил тому, что услышал. Он мигом оделся и полетел к дому быта.

Подъезжая, он еще издали увидел на месте портрета своего подследственного знакомый облик всем известного человека. Владимир Ильич делал ручкой, и его улыбка была безоблачна, как небо над городом в это раннее июльское утро.

Зуев по-молодецки выскочил из машины. Ему доложили обстановку. В половине четвертого, когда только начало чуть сереть, портрет Нетудыхина неожиданно поплыл, превращаясь в сплошной загрунтованный холст. Минут десять спустя, на нем вдруг на-чал проявляться Ленин. Последней появилась надпись. Сначала появилась без восклица-тельного знака. Казалось, творящий словно раздумывает, стоит его ставить или нет. И наконец поставил — убедительный восклицательный знак.

Зуев, выслушав, сказал:

— Там, за портретом Ленина, на самой стене, возможно, остался еще один порт-рет Нетудыхина. Вызовите сейчас машину с пожарной службы и, пока утро, проверьте, чтобы убедиться в его полном исчезновении.

Через час Зуев, удовлетворенный тем, что на стене портрета Нетудыхина не обна-ружили, ехал в управление и прикидывал, чем руководство отметит столь успешно про-веденную Иваном Ивановичем операцию. "Хорошо бы новым званием, — думал он. — А на пенсию уйти полковником".

В управлении его поджидали с нетерпением.

Глава 22

Освобождение

Заканчивались четвертые сутки пребывания Нетудыхина в КГБ. Никто его не бес-покоил. О том, что портрет исчез, Тимофей Сергеевич, естественно, не ведал. Да и мог ли он столь самоуверенно расчитывать на чудо, когда стоял у Дома быта и молил Творца о помощи. Правда, где-то там, в закоулках души, в нем теплилась все же крошечная на-дежда, что Творец поставит Сатану на место. Однако казалась она ему безумной и неве-роятной.

Нужно было что-то предпринимать. Нетудыхин решил подождать еще сутки, а потом, если положение не изменится, начать голодовку с требованием предъявить ему в конце концов официальное обвинение. Но утром следующего дня, в субботу, Тимофея Сергеевича неожиданно повели наверх. С вещами. Так просто с вещами не дергают.

Зуев сидел у себя за столом и встретил Нетудыхина тяжелым усталым взглядом. Тимофей Сергеевич почувствовал, что в его деле, кажется, наступает перелом.

Он сел против следователя и попросил закурить. Зуев молча положил перед Нету-дыхиным пачку папирос и — зажигалку.

Задымили оба.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Зуев с интонацией, с которой один боль-ной обращается к другому.

— Не лучшим образом, — ответил Нетудыхин. — Желудок болит.

— Я тоже, — сказал Зуев. — Вымотался совсем. Плюнуть бы на всю эту чертов-щину да податься куда-нибудь в глухомань, где, кроме зверя, нет никого. Побродить бы по лесам, пострелять, очеловечиться — нельзя, надо заканчивать твое дело. Ну что, Ти-мофей Сергеевич? В отставку мне, говорят, еще рано. Значит, будем, наверно, мы с тобой закругляться. Кое-что необходимо уточнить, кое о чем условиться. Скажи, почему ты возвратил Ленина, а не Брежнева? — Нетудыхин вздрогнул. — Нет-нет. Ты не волнуйся, все в порядке. Это так, деталь, которую я хочу выяснить для себя.

У Тимофея Сергеевича внутри все перевернулось.

— Ленин был там первый, — ответил он.

— Я так и подумал. Ну а мог бы ты, скажем, убрать не портрет, а что-нибудь дру-гое?

Нетудыхин помолчал.

— Зачем вам это?

— Мне просто любопытно знать, мог бы или нет?

— Мог бы. Если сильно захотеть. Но злоупотреблять даром запрещено.

— Кем?

— Давайте эту тему исключим из разговора. Вы довольны результатом выезда?

— Да, вполне.

— Ну и прекрасно. Теперь я жду, когда вы выполните данное мне слово.

— Я знаю. Я помню. Но тут вот какая, понимаешь, закавыка: мы тебя выпустим, а портрет твой снова появится. Что тогда?

— Теперь он уже не появится.

— Ну а вдруг?

— Вы хотите взять с меня расписку?

— Нет. Расписка — до одного места. Есть другой вариант.

— Какой?