О'Cанчес - Пинка Удаче

— Серьезно, что ли?

— Да абсолютная ерунда! Смотри: вот сюда она приложилась.

— Ни фига не вижу.

— Ничего и не увидишь, потому что там ничего и не было. Но это не важно, слушай дальше!..

Машка мгновенно сориентировалась и запричитала, заойкала, полезла вон из бассейна, морща лицо, прихрамывая и жалобно подвывая. Ирка, в полном недоумении, за нею: вроде бы не укусила толком?.. Может, какой посторонний ушиб, там, или царапина, или еще что? Но уже в раздевалке Машка, отстонав положенное, протягивает доверчивой Ирке ногу: полюбуйся, мол, на дело своих рук, вернее зубов.

Бедная Гусарова сидит на скамейке, смотрит безумными глазами на Машкину левую ногу, на следы зубов от Доллиных челюстей, размером в мужскую ладонь: «Как… это моё?..», и кувырк в обморок, прямо на кафельный пол. Соседки по раздевалке видят распростертое тело и визжат, прибегает администратор, спасатели, потом врач, потом тетка-милиционерша… «Что случилось с девушкой???» — называется.

— Понимаешь, я была уверена, что Ирка разгадает прикол, тем более, что кусала-то она меня в правую ногу, а следы-то на левой!

— И что теперь?

— Не знаю, что теперь. Хорошо хоть, что не сопоставили ее обморок и мою ногу. Ирку привели в чувство и домой увезли, типа на скорой, меня и остальных к ней не подпуская. Теперь надо будет признаваться, и я боюсь, что она меня проклянет, когда узнает, и дружбе конец! Смотрю на телефон и боюсь!

— Да-а… — Лён поперхнулся и захохотал. — Нет, Машка, ну это вааще! Ну, ты крута! Слушай, зачётно, прямо на зависть!

— Кому зависть — а кому слезы!.. Думаешь, крута?.. А Ирка на сей счет что подумает? А предки ее?

— Тонна шестьсот, реально круто! А насчет Ирки можешь не беспокоиться, она добрая душа, она тебе и не такое прощала. Повинись перед нею как следует, по-честному, без ужимок, купи ей мороженого, своди в кино, не пожалей монеты. Если своих денег не хватит, я по такому случаю помогу, чем смо… Об-ба!!! Долой пустяки! Машка! Ты закончила свою новость? Готова мою слушать!?

— В принципе, да. Что орешь-то, что за новость?

Лён сиганул к рюкзаку, мигом забыв про собственную сдержанность и брутальность, трясущимися пальцами добыл из кармашков таблицу и билет.

— Во! Глянь, сама проверь… чтобы уж наверняка… Но я уже сто раз…

— Где, чего? Я не поняла, что ты мне суешь?

— Вот таблица, вот билет. Сравнивай! Я там жёлтым промаркировал!

Сестра несколько секунд вглядывалась в отчеркнутую строку, упершись средним пальцем в семизначное число…

Вот — случайно она так «жестикулирует», или специально на нервы действует? Типа, из зависти? Нет, похоже, что не нарочно, просто легкий шок у Машенции.

— Лёнчик! Ты… хочешь сказать, что вот эти деньги…

— Честно выиграны! Выпали на мой билет! Ровно лимон… рублями, правда.

— А… почему написано, что… ну… что больше?

— А подоходные налоги? Ты что-нибудь когда-нибудь слышала про плоскую тринадцатипроцентную шкалу, налоговую?

— Что-то такое смутное… Нет, ну а-ффигеть…

— Деревня! А я этот вопрос специально изучал! Короче, от этой суммы на выходе, после налогов, останется ровно миллион! И он мой! Ну… вернее наш… типа, семейный.

— А… это… ты уверен, Лёник, что это не обман и не чья-то злая шутка?

— Насколько в этом можно быть уверенным — да! Иначе говоря — очень уверен! Всё что можно проверить — я проверил! — Лён не стал конкретизировать, в чем выражалось скромное «все что можно», умолчал и о своей встрече с Луком; то есть, конечно, никто не собиратся делать из нее тайны, тем более, что Лук, державший этот билет в руках, не самый глупый чел на свете, да и не самый доверчивый, да и Меншиковым не чужой, но… Пусть лучше Машка думает, что он ей первой рассказал… Он ведь действительно так и хотел: сначала Машке, потом всем остальным.

Машка подтянула колени к подбородку, обхватила их руками и замерла — это она так задумывается глубоко, привычка у нее такая. И опять дурацкий подол задрался!.. Ай, да что толку сердиться на нее, это она не из вредности, просто обалдела от Лёновых новостей…

— И знаешь, Машенция, что мне подумалось?.. Одерни юбку, я сказал, лопнет сейчас мое терпение!..

— Это платье. Всё, всё, уже одернула!

— Вот что я думаю: пусть предки пилят сумму, как им заблагорассудится, но нам с тобой по ноуту — выцарапаем из призовых, не дожидаясь годовых отметок. Имею право, в конце концов!

— Коне-е-ечно, конечно имеем… Нон диссенцио! Мамик, мама!!! Лёнька наш лимон выиграл! Только что!

Машка хоть и в счастливом шоке от новости, преподнесенной братом, но мамины шаги в мягких тапочках услышала, немедленно включила «ребенковую» сирену: типа, не проходите мимо! Вот, кто ее уполномочивал новости раньше времени выкрикивать, взрослых привлекать?

Открылась дверь и в комнату заглянула мама, встревоженная не столько самими воплями, к ним она успела привыкнуть за время своего беспокойного материнства, сколько необычностью их обертонов. Машка быстра на мысли и поступки, а и мама ей не уступит, первым же взглядом зацепилась за Машкину левую ногу.

— Что за крики и что за лимон? И что это за… укус? Ну-ка, покажи. Не прячь, не прячь… я кому сказала, Маша!

Машка умоляюще взглянула на брата, но Лён только плечами пожал: всё, попалась, тут уж… Но рискнул вмешаться, сестра есть сестра:

— Мам! Пожалуйста, отвлекись от ее ноги, очень прошу, это важно! Тут у нас новость мирового масштаба. Эти синячечки несчастные только выглядят эффектно, а на деле — чепуха, и даже не болят. Так ведь, Машуня?

— Сто пудов, суета сует! Завтра все пройдет бесследно и совершенно не болит. Мамик, лучше послушай Лёника! У него грандиознейшая, ну просто умопомрачительная сенсационная новость, ну мама!

Но мама неумолима: уж ежели она встала на след — все силы Хогвартса и Мордора ее не остановят.

— Так. Отпечаточки свежие, то есть вчерашние. Прикус, размер… Все ясно. Состав преступной группы: овчарка Долли, по предварительному сговору с бабушкой и внучкой. Карается по всей строгости семейного… здесь болит?..

— Нет! Ой…

— А здесь?

— Ой!.. П-почти нет!..

— С бабушкой я поговорю отдельно, а тебе, в отличие от несовершеннолетней Долли, получившей ущербное домашнее образование — в итоге, в свои четыре года она еще ребенок — а тебе, дорогая моя, амнистии не будет. Две серии «доктора» ты пропускаешь, начиная с сегодняшнего вечера. Лёник, принеси, пожалуйста, спирт, бинт, вату и бодягу, там в аптечке.

— За что???

— За плохое поведение, твое, бабушки и собаки Долли. Их я наказать не могу, а тебя — сколько угодно, за них и вместо них. Таким образом, справедливость все равно восторжествует.

— Мамик, это жестокий произвол! Я не винова… Никто из нас не виноват, ни Долли, ни кто еще! Вот послушай…