Роберт Сильверберг - Журнал Если 1999, номер 11

Это был один из последних по-настоящему хороших денечков…

А ночью мне приснился необычный сон.

Наши сны, как я уже упоминал, очень похожи на вспышки памяти – это чужие воспоминания, всплывающие непроизвольно. И потому они сугубо реалистичны, в отличие от тех, которые видят земляне.

В том сне, о котором я хочу рассказать, нас было трое – я/Бруно, Станс и дедушка Эрнест, и мы совершили паломничество в Паллахакси, наш Святой Источник.

Я увидел, что мы стоим в конце проспекта, а справа и слева от нас древние дома – теперь пустые раковины без крыш! – взбираются по склонам окружающих небольшую гавань холмов. В гавани не было лодок, из города исчезли люди. Давным-давно никто не жил в Паллахакси.

Это была родина легендарной Кареглазки, великая святыня стилков, но я не ощущал никакого благоговения. Я видел лишь мрачные руины и тлен, и я не находил здесь предмета восхищения.

– Мы уже можем вернуться к мотокару? – уныло спросил юный Станс.

– Разве это место не воздействует на тебя, сынок? – печально вздохнул Эрнест.

– Да, оно меня ужасно утомляет.

Согласно легендам, в Паллахакси берет начало память наших предков, и дед понадеялся, что Святой Источник даст толчок наследственной памяти Станса. Он повел нас дальше вдоль береговой линии, и вскоре мы увидели дом, который отличался от соседних только тем, что хранители храмов из поколения в поколение кое-как подновляли его и подкрашивали. На двери красовалась эмблема, выполненная золотой краской: парящий груммет.

– Здесь, – торжественно провозгласил дед, – родилась на свет спасительница наша Кареглазка! И здесь она жила с великим Дроувом, который пришел к ней из Алики.

Станс уставился на эмблему с тупым выражением лица. Его нижняя губа вяло отвисла.

– Ну ладно, мы увидели это. А теперь давай поедем домой.

– Нет, мы пойдем на консервный завод, – резко сказал дед. – Мы приехали сюда не для того, чтобы сразу сдаться.

Консервный завод – наша вторая святыня, и притом очень странная. Она расположена на окраине Паллахакси, на плоском участке земли близ болот, и там много прудов, где обитают ледяные дьяволы. Это огромная серая постройка отталкивающего вида, и она хорошо сохранилась, так как возведена из каменных блоков.

– Какое ужасное место, – сказал Станс. – Что в нем святого? Согласно легенде, консервный завод был построен для того, чтобы защитить наших предков от взбесившихся животных, и наши предки пересидели там Великую Стужу. А после они вышли на свет живые, здоровые и обогащенные наследственной памятью, под водительством Дроува и Кареглазки, разумеется.

Мы вошли в здание через главный вход и узрели множество небольших алтарей, устроенных пилигримами. Украшали их различные предметы, но по большей части статуэтки Великого Локса. В боковой комнате мы нашли огромную кучу тонких листиков пепла.

– Это были книги, – объяснил нам дед. – В книгах делали записи, чтобы учить людей, они помогали им запомнить сведения о мире. Наши предки сожгли книги, когда солнечный бог Фа дал им в этом святом месте совершенную память. – Он с надеждой взглянул на Станса, который, казалось, слегка заинтересовался. – Пойдем дальше, сынок, мы должны осмотреть каждую комнату.

– Только без меня, – сказал я/Бруно. – От этого места у меня мурашки по коже.

Я проснулся и увидел яркий утренний свет и Чару, которая щекотала меня перышком груммета. Я рассказал ей все, что узнал во сне. Это было ценное воспоминание, и, возможно, оно когда-нибудь окажется полезным.

В то же утро совершенно неожиданно моя мать и Фоун прибыли верхом на локсе, переночевав по дороге в резиденции мистера Мак-Нейла. Это была приятная неожиданность, но Чара встретила гостей без восторга, как мне показалось.

– Что привело тебя в Носс, Весна? – спросила она подозрительно, когда мы все уселись пить стуву. – Ты уже толковала с Лонессой, не так ли?

– С Лонессой? – Весна поглядела на нас озабоченно. – Конечно, нет. Я ее не встречала.

– Благодарение Фа! У мамы, знаешь ли, бывают странные капризы.

– Я приехала просить об одолжении, – неуверенно начала моя мать. – Ванда нуждается в совете Харди. Она не возьмет в толк, что нынче происходит в Иаме.

От изумления я онемел.

– Вот как? – отозвалась Чара. – А почему ей должен советовать Харди?

– А кто же еще? У Харди самая длинная в Иаме память по мужской линии. И потом… Я просто хотела увидеть тебя, сынок! Я никак не могу поверить, что ты жив.

– Это действительно я, Весна. – Я взял ее за руку. – И вправду не умер. Но разве моя память самая длинная? А как же Станс и Триггер?

Весна проницательно взглянула на меня.

– Ты ведь все знаешь про Станса, не так ли. – Это был совсем не вопрос. – Не стоит меня дурачить, Харди.

– Отец наложил запрет на это воспоминание. Но я его сломал, так было надо. А ты, значит, все время знала?

– Ну конечно. У нас с Бруно не было секретов друг от друга. Но больше в Иаме никто не знает.

– Тем лучше для них. – Каждому, кто проведает об изъяне Станса, грозит смертельная опасность. – Фоун, ты никому не скажешь ни слова, понятно? Никому!

– Конечно, Харди, если ты настаиваешь.

Мы немного поговорили о том о сем, и я спросил:

– И что же в Иаме пошло не так?

– Религия, – сказала Весна. – Твой дядя сместил хранителя храма и занял его место. Станс хороший оратор, надо признать. И теперь он разглагольствует о том, что солнечный бог Фа отнял у нас свое тепло, так как ужасно разгневан и нуждается в усиленном поклонении и ублаготворении… А прихожане ему, понятно, верят. В конце концов, с каждым годом становится все холоднее и холоднее, и объяснение Станса не хуже всякого другого. Тем более что другого все равно нет. В общем, люди совершенно помешались, и уже всерьез идет разговор о массовом паломничестве в Паллахакси… Нет, ты представляешь?! И это в то самое время, когда им следует всемерно оберегать посевы и усердно охотиться на дичь!

– Станс и раньше любил проповедовать. А теперь его некому одернуть, и он хватил через край.

– Я думаю, это он убил твоего отца, – сказала Весна невыразительным голосом. – Убийство не может страшить его так, как нас, ведь у Станса нет врожденной потребности охранять память предков. Не знаю почему, но он решил, что Бруно собирается его разоблачить. Твой отец, конечно, не мог предать собственного брата, Бруно был верным до безрассудства… И я его за это ругала.

– У Станса не хватило ума, чтобы понять брата. – Я рассказал ей о том, что услышал, сидя под лодкой. – Вот почему он убил отца. Всего за несколько неудачных слов, брошенных в сердцах.

– Я так и думала, – согласилась моя мать без всякого удивления. – Я боялась, что он и тебя убил. – Ее голубые глаза внезапно наполнились слезами. – Ты даже не представляешь, как я обрадовалась весточке, что ты живешь в Носсе!