Юрий Леляков - Великая тайна Фархелема

— Пусть хоть объяснят наконец: что за линия, что за архив… — продолжал Джантар. (А что ещё он мог тут сказать?) — А то по линии в подземелье, о которой знаем мы — многие делали нелегальные записи чего угодно без таких последствий…

— Просто видеоархив телестудии, — ответил тот второй голос за кадром. — Но секретной, армейской. Правда, пока делали записи из относительно открытых подотделов — никто ничего не замечал, но вы влезли в подотдел не для общего пользования… Хотя и то было замечено случайно, сутки спустя… Нет, а зачем я это говорю? — голос за кадром умолк в испуге.

— Видишь, что делается… — подтвердил Кинтал.

— Нет, а что же вы сами? — заговорил прежний закадровый голос. — Которые теперь ссылаетесь на какое-то внушение? Вас даже не удивил сам факт существования такой линии? И не возникло вопроса, что, возможно, делаете что-то неправильное?

«Как же не возникло! — Джантар едва удержался, чтобы не произнести вслух. — Сразу думали…»

— Это вы лучше спросите тех, кто забыл ту линию, — сообразил он сказать вместо этого, чувствуя неожиданный прилив уверенности. — И кто потом устроил ночную облаву в Тисаюме, стрелял здесь на вокзале, в аэропорту… Вот — не было ли у них чувства, что они делают не то? А насчёт внушения… Так специалист ли вы в этих вопросах, чтобы решать, насколько человек отвечает за себя в таком состоянии?

— Не возмущайтесь, он прав, — ответил Кинтал на последовавший там же, за кадром, нечленораздельный звук. — Это необычное состояние сознания, и к нему нельзя подходить с позиций примитивной морали. Действительно нужен специалист.

— Кого вы нам нашли? — уже вдалеке за кадром прозвучал третий голос. — 22 года… Что, никого старших не было?

— Вся семья где-то в отъезде, не можем связаться, — ответил кто-то ещё. — Только его и нашли…

«Все в отъезде, — понял Джантар. — Поехали за мной в Тисаюм — а я здесь…»

— Но что я не могу понять и объяснить брату как старший? — снова спросил Кинтал. — Вы хоть можете объяснить?

— Нет, а что будет с моралью общества, узнавшего такое? — сорвавшись, закричал в ответ, кажется, тот третий голос. — Дети могут не понимать — но вы!

— Как не понять… Конечно, в обществе будет шок: всё-таки иная цивилизация. И где — на своей планете… Пусть не высшая, не космическая, уровня первобытного племени… Но всё равно — целый новый мир… — Кинтал ещё не мог собраться с мыслями от потрясения. — А это скрывали…

«И… что целый континент уже занят, заселить его нельзя! — почему-то лишь теперь подумал Джантар. — И просто изучать так, чтобы не видели иорариане — тоже…»

— Да, но почему скрывали? — снова раздался крик за кадром. — Вы что, действительно не понимаете? Вот это строение их тела! Как нам теперь жить с тем, что на нашей планете есть именно такое «первобытное племя», именно такой иной разум?

— И в этом всё дело? — удивился Кинтал. — Именно это так опасно для морали нашего человечества?

— Но чего стоит сама такая мораль? — Джантар вдруг вспомнив какие-то похожие слова ещё из разговора на набережной. — И на чём держится, если способна рухнуть лишь от этого?

— На легендах, мифах, которые складывались тысячелетиями… — говоривший неожиданно возник в кадре, оттеснив Кинтала сторону, и едва ли не полез разъярённым, трясущимся от злобы лицом прямо в камеру (хотя вроде бы старался говорить спокойно и размеренно, словно втолковывая элементарные истины сумасшедшему). — И вы теперь вот так всё разрушили… Вы… Да кто вы вообще такие…

— Будто мы заранее знали о таком результате, — ответил Джантар. — И вообще это задумали мы, а не кто-то другой…

— Но среди вас, кажется, есть и ясновидящие, — с презрением продолжал говоривший.

— И всё же мы этого заранее не знали, — повторил Джантар. — А легенды… Так разве и о самом Западном континенте в них хоть что-то есть? Но человечество это пережило, и мораль не рухнула… А если мораль такова, что может рухнуть от всякого нового знания — зачем держаться за неё? Что можно строить на такой морали, зачем она нужна?

— Ах, ты… — человек на экране захлебнулся от гнева. — Да ты хоть понимаешь, с кем ты говоришь?

— Нет, а при чём тут ваша должность, положение по службе? — ответила, подойдя сзади, Фиар. — Если по сути всё так?

— И какое значение могут иметь старые мифы, всё равно не отражающие известную нам реальность? — уже уверенно продолжал Джантар (хотя и не вполне понимая, к чему идёт речь). — И всё это — только потому, что кто-то счёл нужным до последнего держаться за них? Как довоенная власть — за ту официальную веру?

— Да ты о чём смеешь говорить… — человек на экране затрясся от ярости, и Джантар с ужасом понял: он впадает в безумие! А где-то рядом был Кинтал… — Ты, преступник, каких не знала история… И ты, в твоём возрасте, ещё смеешь рассуждать о таком… Да я бы тебя… — говоривший умолк, словно захлебнувшись собственным гневом.

— Не получается что-то, — прошептала Фиар из-за плеча Джантара. — Не могу его успокоить. Не видит он меня на своём экране, что ли…

— Нет, а что вы можете им предъявить? — наконец прозвучал за кадром голос Кинтала. — В чём какая-то их вина?

— И правда, как подумать — тоже с ума сойти, — ответил тот, третий за кадром (значит, на экране был не он?). — Формально, получается, и предъявить нечего. Так, самую малость — из того, что вообще можно доказать. Влезли туда, куда мог влезть любой, бежали из района, как имели все основании думать, массовых беспорядков — и только. А за то, чего не помнят или не понимают — какой спрос? Не сами же отправили извещение, не сами управляли автобусом… И вообще, была группа человек в двадцать, причём там — и взрослые, и какой-то дмугилец… А эти — только часть, кто попались, да и их кто-то просто использовал под гипнозом. Но и натворили, конечно — а формально придраться не к чему. Другое дело — историческая вина…

«Точно! — спохватился Джантар (не чувствуя, однако, облегчения от услышанного). — Вот на чём надо всё строить! А мы забываем, что мы — только дети, которые ничего не могут…»

— И им всё так сойдёт? — полубезумно спросил человек на экране — и Джантару вновь стало страшно: вдруг он действительно что-то решал?

— Да успокойтесь, — ответил кто-то. — Всё равно не вы, а суд будет решать. Хотя какой суд сможет решить такое…

И тут Джантар понял — что скрывалось за его собственным кажущимся спокойствием. Какое напряжение и буря эмоций неосознанно таились в нём… Да, он пытался говорить спокойно, мыслить чётко и логично — но слово «суд» будто что-то сорвало в нём…

— Самих бы вас под суд… — вырвалось у него. — За то, что и вас в принципе можно увлечь какой-то идеей, подвергнуть внушению, подсунуть кассету, пользуясь психологическим шоком… И вы, которые уверены, что сами — не враги, не преступники, а наоборот, стоите на страже закона и государства — тоже в подобных обстоятельствах могли сделать что-то не так… А потом оказалось бы: это — часть большого заговора. И поскольку тех, кто всё устроил, ещё надо искать, а вы уже тут, на виду — вас и под суд? Не считаясь с возрастом, здоровьем — ни с чем? Вот, мол, изверги, злодеи, предавшие всё человечество! Хотя на самом деле — просто дети, которым вы, взрослые, и так уже сделали сколько зла, лишив даже права как-то защищаться по закону! Да будьте вы прокляты с такой вашей взрослой справедливостью и этим вашим стыдом то ли собственной, то ли чужой анатомии и физиологии…