Юрий Леляков - Великая тайна Фархелема

— А с чего эти беспорядки там начались? — спросил Джантар.

— Не знаю, поверишь ли… По местным законам в дмугильских школах ввели телесные наказания — и как раз в одной сразу несколько учеников попались на чём-то соответствующем. А директором почему-то был лоруанец, и не знал, что по местным обычаям старшего школьника, у которого уже растёт борода, можно сечь только через одежду! Других вывели голыми перед строем младших групп — ничего, а этого — оскорбление всему роду! Те возмутились, пошли по улицам с криком, что совершено святотатство, стали собирать толпы… Будто каждый нормальный человек сразу может понять, что правильно, а что нет — когда такое стало нормой закона! А результат… Кварталы сгоревших домов, разгромленные учреждения, куски разорванных взрывами трупов прямо посреди мостовой, и даже говорят: похищенные старые бактериальные боеприпасы не могут найти до сих пор! Целых десять бомб — представляете? И что же, в конце, концов, лоруанцы — как народ и государство? Чего им не хватило, чтобы дать отпор? Заявить: в деревнях живите по-своему, но город не только ваш? Мало того, что набрали из этих деревень столько вспомогательного персонала, ещё дали право распространять свои законы и обычаи на город! А если те на заводах, в институтах сводят кровные счёты, устраивая аварии, где гибнут невинные — спрос не с кого-то конкретно, а с цивилизации вообще? Что не сумела адаптировать к себе такую мразь?..

— А я какое отношение имею к тем местным законам? — тут же начал Минакри. — И вдруг меня отправляют отсюда, с Каймира, в монастырь какой-то элбинской секты — и даже не столько из-за взрыва в подвале, где никакая моя вина не доказана, сколько просто «по воле отца», о котором я и думать забыл! А он, оказывается, спустя столько лет обрёл элбинскую веру — и хочет, чтобы я её тоже принял, и получил соответствующее религиозное образование в её верховном центре — так называемом Алаофско-Горском монастыре! И эта его воля находит меня здесь, на Каймире! Даже как какая-то большая честь, особенно для правонарушителя! В таком качестве отправили туда — хотя говорю, ничего реально против меня у них нет…

— Но что хоть за монастырь? — спросил Джантар. — И что за секта, что собой представляет?

— Как тебе объяснить… Если коротко — что-то чудовищное. Но ладно бы плод деятельности каких-то психопатов, а то — официально существующая организация, куда можно отправить человека, во всяком случае, подростка — для перевоспитания и религиозного образования! И перед тем даже с матерью увидеться не дали: вот, мол, родительская воля, ясно изложенная… Я не представлял, что такое возможно! Он, не знаю где, обрёл по тем местным законам веру, и это решает мою судьбу на другом конце страны! И было бы хоть из-за чего обретать — а то монастырь совершенно не похоже на наши жреческие школы! Обстановка покорности, страха, тупости, даже не все всё понимают: язык священных текстов, молитв — нвеклало-дмугильский, многие его не знают, только кое-как могут объясниться между собой по-лоруански! Там же не все — дмугильцы, а те — не все из Нвеклала, есть лоруанцы, уиртэклэдцы, из Приполярья, из автономий Средней Лоруаны, только каймирцем я там был единственным… А уж что мне объяснили, и как я понял — до сих пор не знаю: не подшутили ли, пользуясь, что я слабо помню их язык? Может ли быть такая вера, да ещё с центральным монастырём в столице государства — что по ней человек уже исходно рождается с каким-то грехом, в искуплении которого — смысл всей жизни? Не карма в нашем понимании — какой-то «грех ниоткуда», из ничего? Даже понять трудно… И во искупление — некоторые прямо-таки постятся помоями, которые хранят в особой ёмкости в специальном унитазе, причём он же используется для обычных унитазных нужд! И так и называется: «святые» помои, «святой» унитаз… Можете представить такое?

— Я же говорил: злая шутка, — ответил Итагаро. — Как над новым человеком в школе, в армии, на заводе, в институте: что-то не так поймёт, сделает — а всем смешно. Даже где от шутки недалеко до трагедии… И чуть ли не у всех народов и рас — кроме нашей… Каково при переездах: каждый раз новая школа, и — такое начало? Если не особорежимник — но и стал я им не сразу!. А насмотрелся аварий из-за этого — не удивляйтесь, что мало рассказываю. Все годы — сплошная цепь расследований несчастных случаев. Кто-то соврал о значении технического термина, «под секретом» поведал, как можно нарушить какую инструкцию, результат — кровь, пламя, трупы. Сколько я этого видел…

— Но и я видел там в огромном, больше обычного, унитазе какой-то мешок, — продолжал Минакри. — И говорили они это даже в испуге, на шутку похоже не было. И ещё видел на них цепи, кандалы, ошейники, рясы, сшитые так, что непонятно, как их надеть и как в них ходить, и что-то вроде перекошенных военных шлемов, затрудняющих обзор… Поклонятся страшным уродливым статуям, символизирующим, как я понял, человеческие пороки, хотя тоже непонятно: неужели по их вере человек так низок, что и порокам надо поклоняться? И туда меня отправил не кто-нибудь — полиция лоруанского государства! Не подумав, что я слабо знаю сам язык, не говоря о вере и обычаях! Несколько дней я делал вид, что участвую в церемониях — совершенно без понятия, что к чему, с одной мыслью: как вырваться оттуда? — Минакри едва не сорвался на крик, но овладел собой. — И когда на девятый день настоятель зачем-то вызвал меня к себе, запер дверь изнутри и стал снимать с себя всю одежду — я тоже не знал, что делать. А тут ещё кто-то постучал в дверь, он, набросив рясу на голое тело, пошёл открывать, они долго говорили — а я всё ждал… А знаете же, как стыдливы дмугильцы насчёт одежды! И что я должен был делать: тоже раздеваться, или как? А если да — насколько и зачем?.. И наконец со мной случился какой-то шок — не помню, что было дальше… Потом уже кто-то остановил меня в коридоре, и что-то спрашивал через другого монаха как переводчика — а то сам и по-лоруански понимал слабо. В общем, я понял: кто-то оглушил настоятеля ударом сзади, сорвал с него рясу, побежал к «святому» унитазу, и так заткнул рясой трубу, что весь «ад» затопило — вот и выясняют, кто это мог быть…

— Какой «ад»? — Джантару показалось: уж тут он наверняка ослышался.

— Так называется подвал, куда запирают в чём-то согрешивших монахов, — объяснил Минакри. — Будто оборудован соответственно аду по их вере. А наверху есть и «рай» для в чём-то отличившихся… И вообще, говорю: столько непонятного… Компрессор для всасывания подношений или жертвоприношений; какие-то «святые слёзы» — как я понял, обыкновенная вода, но хранится в особой ёмкости; какая-то огромная солонка; какое-то «отверстие небесное» — прямо в потолке главного зала их храма… Но дело в том, что этот их «ад» действительно стало затапливать, те, кто там были — подняли тревогу, другие бросились проверять водопровод, увидели, что дверь к «святому» унитазу заперта изнутри, недолго думая, взломали, а там — ряса. И кто-то подтвердил: настоятель снимал её при мне… Меня и повели через зал молитв — так, кажется, называется — ко входу в этот их «ад». А там — воды чуть не по колено, кто-то в мокрой рясе выбирается наверх по лестнице, и плавает какой-то предмет: вроде бы кукла, но снизу заканчивается метлой… Но для них — ничего смешного, наоборот, святотатство, что и представить страшно! Хотя тут я сообразил: что-то не так, ведь унитаз этажом выше, а в зале молитв сухо, значит, вода текла в самом «аду» — но попробуй им объяснить! После попыток сослаться на законы физики понял — бесполезно… И вот стоят вокруг, требуют признания в чём-то, да с такой ненавистью, угрозой — а я не знаю, как с ними говорить. В переносном, а то и прямом смысле — на разных языках… С трудом сумел объяснить: я там не по своей воле, многого не понимаю, веры и обычаев не знаю совершенно, и вовсе к ней отношения не имею — так что и не знаю, что должен был делать вместе с голым настоятелем, а кто к нему приходил, даже не видел — а момент шока, естественно, скрыл, да они особо и не вникали. Тем более, как раз нашли течь в самом «аду» — но остался же ещё случай с рясой. И конечно, вопрос: как я туда попал, и что там делаю, если я — не их веры? И тут уже кто-то додумался найти в их писаниях: само присутствие иноверца может спровоцировать демонические чудеса! И в общем получалось: меня как иноверца то ли должны передать «светским властям» для решения моей судьбы, то ли я должен отречься от прежней веры, быть принятым в эту, и остаться там — но тогда ещё принести покаяние за историю с рясой, если в ней будет доказана моя вина. А это точно не шутка: могло означать — тот же «ад», кандалы, ошейник, опять-таки розги… Но они не смогли определить, в какой вере я был раньше, чтобы от неё отречься — и до выяснения всех обстоятельств просто заперли под надзором монаха, который, правда, был в соседней комнате за решёткой. И приходил ещё другой, назвался новым настоятелем — прежнего, получается, успели сместить — снова обо всём переспрашивал, и наконец взял с меня слово, что я где-то перед кем-то буду готов это подтвердить… А когда тот ушёл, и этот, за решёткой, задремал — я увидел узкое окошко под самым потолком, и меня как подтолкнуло: надо бежать! Я тихо, чтобы он не слышал, взобрался наверх, сумел перелезть в соседнее помещение — то самое, со «святым» унитазом… А там такая высота, что в другой ситуации я бы и не решился. Это надо уметь левитировать по-настоящему… И уже оттуда — вышел в коридор. И только тут понял: дальше у меня — никакого плана, и знаю я не весь монастырь, а он ещё обнесён стеной такой высоты и толщины, что как сбежишь… А уже темно, все легли спать, но свет в коридоре почему-то не выключен, хоть видно, куда иду — но разве знал, куда надо? Пошёл почему-то опять в сторону комнаты настоятеля… И вдруг слышу оттуда, из комнаты, голоса. Прислушался: говорят будто обо мне, но что говорят! Кто-то сказал: для всех лучше, чтобы «он» — то есть я — просто исчез. Мне стало по-настоящему страшно… Но другой ответил: он всё равно ничего не понял, не проговорится. А третий: так это вообще не тот Манагр Гманод, его взяли сюда по ошибке! Воля отца того — на этого не распространяется… И я сообразил то, что должен был вспомнить с самого начала! Мне же сразу, в 6 лет, так переписали биографию, будто я — не тот кем был раньше, не сын своего отца! Тот Манагр Гманод — как меня звали до тех пор — будто пропал без вести, его так и не нашли, а я — Минакри Арафо, сам по себе неизвестного происхождения, и только усыновлён из детдома матерью того Манагра Гманода — то есть и ей уже как бы не родной сын! Мне всегда надо это помнить — а я почти всегда забываю!.. И вот стою там и слышу, как они совещаются — и приходят к выводу: меня надо срочно вернуть домой! То есть лучше бы и не пытался бежать… Пришлось войти туда, к ним — это действительно были новый настоятель и двое полицейских — признаться в попытке побега, сказать, будто слышал только самый конец разговора, подтвердить, что я не тот Манагр Гманод, вообще не помню своего детства до 6 или 7 лет — такая у меня официальная легенда — и так, прямо среди ночи, эти полицейские меня забрали… И опять везли целые сутки в фургоне, как и по дороге туда, но хорошо хоть — снова одного. А приехал — узнал от матери: ей предложили срочный переезд в Тисаюм. А что за тайны коснулся, чего в ней не понял — не знаю до сих пор… Сделают для общественного мнения убийцей, а потом — скрывайся, меняй адрес… И кто мог думать, что такое возможно по каким бы то ни было законам? Вовсе иногда кажется — было в бреду… Но это — организация, с которой всерьёз считаются «светские власти», с их соизволения там даже вершится свой суд…