Юрий Леляков - Битва во времени

— Значит, так и есть… — с какой-то внезапной обречённостью произнёс Джантар, отворачиваясь к окну — за которым с затянутого серыми облаками неба падали крупные капли, оседали на ещё безлиственных ранней весной спиралях деревьев, и грохотали по подоконнику, будто обрывая что-то своей дробью у него в душе. А … он-то ещё думал обо всех этих нелепостях переходного периода: когда кочевые племена наскоро переводили на оседлость, переселяя в сооружённые из какой-то особо горючей древесины дома — а по юртам оставшихся кочевников ходили специальные дружины, сваливая всё, что найдено как заготовленное для какого-то традиционного праздника, в выгребные ямы; детям в тропическом климате — как школьную форму выдавали зараженные червями ватники; взрослых — заставляли маршировать с пением каких-то странных гимнов о всеобщей готовности умереть; правительство Морокоду собралось уже было переводить все языки страны на лоруанский алфавит (остановило эту реформу лишь то, что звук «ч» пришлось бы передавать тремя буквами); и даже — предполагалось (страшно представить!)… полностью истребить чинхурное дерево как биологический вид, невзирая даже, что каймирцы тысячелетиями употребляли отвар его коры в качестве повседневного напитка: переселенцы из Центральной Лоруаны, видите ли, пристрастились жевать незрелые побеги как наркотик!.. И как он только теперь вдруг понял: нет, не было целью этих «реформаторов» общее благо! Иначе — в таком количестве не уничтожали бы своих, голословно заподозренных в трусости, и — в буквально животной ненависти ко всякой культуре, образованию — не подселяли в дома даже известных учёных каких-то нищих и уголовников, и — вначале так громогласно отрекшись от денег и торговли — сами подали бы обществу пример, как без них жить, a не расплодили заново организованную преступность, воспитав тупыми стяжателями даже собственных детей! И уж конечно — не заполонили бы все учреждения толпами низких людей, в своей примитивной хитрости даже неспособных понять, что значит «работа на общее благо», не парализовали бы всякую созидательную деятельность — мелочной групповой вознёй, а развитие науки — «насущными нуждами простого человека» (для которых, однако, тоже мало что делается)… И это они, сами пожившие вдоволь — всё призывают молодёжь в давно ненужную армию, возлагая на только вступающих в жизнь людей какой-то долг ненависти и смерти, а те ещё должны быть благодарны, почитать их за такую жизнь, как они устроили новым поколениям… За — едва посильный для детей бесплатный труд, отравленные реки, дикую судебную систему, переполненные подонками общества учреждения… Хотя — и не мириться же со всем этим! Надо что-то делать…

(Обрыв. Продолжения нет. Возврат в точку ветвления.)

…— Так… вся аргументация «Постановления о вредоносных слухах»… — потрясённо произнёс новый знакомый. — Ну, что Вселенная сама на всех частотах даёт о себе знать… Оттуда, с допроса Тинилирау? Да, ну и тайну ты узнал… Теперь ты для властей опасен, чуть ли не как сам Хальбир в своё время… Или Вин Барг…

— Но почему? — не понял Джантар, сразу похолодев от такого сравнения. — Ведь то — был настоящий переворот в умах. Такой, что и сравнить не с чем — а это…

— И правда… Я даже пытаюсь представить, как было — и не могу… То думали, Фархелем — плоский диск или купол, неподвижно лежит посреди Внешней Воды, и вдруг он — шар, летящий с огромной скоростью в безвоздушном пространстве… Нет, но и это — тоже… Казалось, уже контакт, и вдруг — сплошной обман. Никаких привидений в скафандрах — только слухи и фотомонтажи. А Тинилирау объяснил всё как есть, и ты знаешь это… Хотя я и сам — носитель тайны, — неожиданно признался новый знакомый. — Назову своё настоящее имя — сразу поймёшь, чей прямой потомок: Лартаяу Аларифаи… А живу — тут, в соседнем доме, у совершенно чужих людей…

— А… почему так? — поражённо вырвалось на этот раз у Джантара. Что-что — а такое он никак не ожидал услышать.

— Дорожная авария, — объяснил Лартаяу. — Где-то под Колараафой… Остановились на дороге среди леса — уже не помню, зачем. Я отошёл в сторону, а вся семья — в автомобиле…И вдруг — какой-то подонок с полной цистерной горючего. Тоже из этих несчастных неудачников, которых кто-то воспитывал без отца, бросают жёны, ругает начальство, кто-то требует долги, и всё такое — вот им и надо «забыться», «расслабиться», и в таком состоянии — сесть за управление… И не лучше — просто вырывать им те органы, из которых лезут все пороки? — голос Лартаяу задрожал. — Чтобы не отнимали ничью жизнь в этом «расслаблении»… Да, я ненавижу таких вот бедняков и неудачников. Ненавижу, — твёрдо повторил Лартаяу. — Из-за них в один момент потерял семью, дом, имя, биографию — всё… Вот только — сам не сгорел заживо в том взрыве. И как дошёл до Колapaафы — yжe не помню… И — куда попал после этого, в какую семью… Взрослые — полуграмотные, не брезгуют наркотиками, сын — результат этого их пристрастия, внешне на человека мало похож… Ну, а чего, по мнению властей, достоин подросток, потерявший семью? Места на свалке отбросов общества? А мне и бежать некуда… Тем более, все новые знакомые — тоже здесь. Я потом и тебя познакомлю с ними…

(Обрыв ветви. Продолжения нет. Возврат в точку ветвления.)

…— А насчёт такого послания… — продолжал Лартаяу. — Так и я уже посылал в газету письмо: что нельзя торопиться проесть все ресурсы планеты, а потомков посадить на голодный паёк, нельзя отравлять почву, воды и атмосферу атомами тяжёлых металлов, а надо взяться за разработку технологий их комплексной утилизации, нельзя травить на полях паразитических членистых так, чтобы от этого гибли целые леса и реки — тем более, зачем вообще поля, если можно обойтись фитотронами, как в Чхаино-Тмефанхии… И что ты думаешь — за мной явились прямо в школу, потащили в полицию, и заставили опознавать кого-то по сборному портрету! Он будто бы внушал кому-то такого рода «подрывные идеи» — до которых я сам додуматься не мог! А как поняли, что всё же мои собственные мысли — начали втолковывать что-то насчёт цен, зарплат, городского и сельского труда, чьего-то права что-то иметь… Я делал вид, что соглашаюсь — хотя, скажу прямо, несли они какую-то чушь. Но потом и того показалось мало… — тяжело вздохнул Лартаяу. — А знаешь, на что они считают достойным пойти в этом случае?

— И что же? — с тревогой переспросил Джантар.

— А вот представь: ты ещё веришь в справедливость государства, закона — по крайней мере, не ожидаешь, что они там сами вроде школьных хулиганов… — начал объяснять Лартаяу. — И потому — не можешь поверить, когда вдруг слышишь: «Снимай штаны»… И всё равно их с тебя срывают, и прямо так ведут куда-то — через всё здание, двор, потом ещё мимо каких-то камер с арестантами в пристройке… И попробуй вырваться — за спиной руки схвачены так, что не повернёшься, и у того, кто держит, одна ладонь — размером с обе твоих. А тебе, помимо прочего, ещё просто страшно — не знаешь же, что собираются делать. И вот — заводят в открытую камеру, ощупывают со всех сторон, будто примериваясь — и начинают хлестать изо всей силы. По ягодицам, по ногам… И с каждым ударом напоминают — что ты всё имел, а вот им пришлось тяжело работать, чтобы прокормить семьи… И потом — едва можешь добраться домой. А назавтра родители — которые пока тоже верят в закон и справедливость, и потому сами в шоке — вместе ещё с кем-то из полиции приходят туда разбираться… а там, оказывается, работают совсем другие люди, которые тебя и в глаза не видели! А кто были те? Непонятно. И вообще, никаких свидетелей этому происшествию нет… А ты потом — ещё сколько времени не можешь ни сесть, ни встать без посторонней помощи, ни надеть школьную форму, ни снять её с себя… А вообще не идти в школу — так надо объяснять, почему… А как такое объяснишь? И что думать самому, во что верить? В какие законы, в какую справедливость?..