Юрий Леляков - Битва во времени

Все уселись на пол и замерли перед экраном, на котором всё напряжённее и тревожнее звенел электронный луч…

…Вздох замер в груди Джантара… На экране, в углу какого-то двора, ограждённого ярко-белой стеной с синей полоской неба у верхнего обреза кадра — стоял в напряжённой позе, не решаясь сдвинуться с места… Талир! Но вот он, сделав неуверенный шаг, судорожно упёрся рукой в стену, чтобы не упасть — и Джантар оторопел, увидев: на экране у Талира… не было ни левой руки — заканчивавшейся бинтовой повязкой выше локтя, ни левой ноги — заменённой выше колена протезом в виде простой палки (на котором он, очевидно… учился ходить?)…

— Этого мальчика зовут Талир Менг, — бесстрастно заговорил, уже не оставляя сомнений, дикторский голос. — Здесь, в больнице, где производилась эта съёмка, врачи отказали нам во встрече с ним под предлогом расстроенного состояния его психики. Однако в архивах нашей телестудии, отбирая материал для этого фильма, мы случайно обнаружили вот эту запись — сделанною, очевидно, любительской видеокамерой в вагоне санитарного поезда…

Изображение резко изменилось, померкло, задрожало — Джантар не сразу понял, что видит интерьер вагона, подпрыгивающий в такт рельсовым стыкам. Но вот изображение ещё как-то смазанно сдвинулось — и появилось лицо Талира, в серой больничкой постели на вагонной полке…

— Меня зовут Талир Менг, мне 14 лет, — срывающимся голосом (от одних интонаций всё сжалось внутри) заговорил Талир на экране. — И вот смотрите, что они со мной сделали, — Талир поднял культю левой руки с проступающей сквозь бинты кровью. — И подумайте: кто они вообще — люди или нет? Нужно было вести их к цивилизации — или нет? А солдаты, которых уже на второй день видели пьяными и без оружия… Зачем они нужны? Зачем такая армия, которая никого не защищает, а только стоит и ждёт приказа?..

— Ненависть порождает ответную ненависть, — прокомментировал диктор на фоне кадров уходящего вдаль поезда (наверняка другого, доснятого позже). — Такие мысли рождаются в сознании, раздираемом физической и душевной болью. И всё-таки — правда: где же была армия, когда происходило такое?..

(Ни в коем случае не допустить! Обрыв…)

…— Но как же так? — повернулась Фиар к Талиру. — Ведь, если у тебя руки и ноги — на месте, то… кто это?..

(Парадокс. Обрыв.)

…— И что дальше? — спросил Герм. — Сидим в подземелье, рассуждаем об отвлечённых проблемах… А перед нами — практически бесконтрольный выход в компьютерную сеть!

— И что ты предлагаешь? — спросила Фиар. — Провокацию очередной массовой смуты? Просто будоражить людей, толкать безоружных на борьбу с вооружёнными?

— Тем более, видите — они всё это терпят, — согласился Минакри. — А насильно к своему пониманию счастья никого вести не будешь. Нет, надо возвращаться на Каймир. Здесь, в этой Внутренней Лоруане, нам делать нечего…

— Я тоже так думаю, — согласился Итагаро. — Пользоваться, пока не определились с охраной границы. А то — видите, что я получаю по компьютерной сети. Сами не знают — кто гражданин, кто не гражданин, кто тут не принял их веру, а кого — считать уже отрёкшимся, кого — оказавшимся тут случайно, кого — проникшим намеренно. А ответственность — повешение, пожизненное заключение… И посольств, представительств — в этой новой столице, Гаталаяри — уж точно никаких…

— Но покa надо выходить почаще, — предложил Джантар. — А то тут, в убежище, и без отопления странно тепло — но нельзя терять закалку и готовность к движению. Добрались сюда без зимней одежды — а уходить, возможно, в любой момент. Правда — сейчас, по раскисшей дороге… А тут и отмыться нечем. Вот и ждём более поздней осени…

— Зато сколько звёзд, — Лартаяу поднял взгляд и провёл рукой в воздухе, будто очерчивая край широкой туманной полосы Экватора Мира, через зенит с северо-запада на юго-восток. Казалось — даже рельефно выступали все его клочковатые неровности и прогалы… И сами звёзды, достаточно яркие, чтобы быть видимыми отдельно — казались висящими в воздухе где-то совсем неподалёку, но на разных расстояниях. И пусть Джантар понимал: это лишь иллюзия, вызванная неприспособленностью зрения человека к трёхмерному, объёмному восприятию необозримых космических далей, потому просто яркие звёзды казались близкими, а слабые — далёкими — сама иллюзия была такой сильной, что не исчезла от этой мысли, да Джантар и не хотел, чтобы она исчезла — с восхищением вглядываясь в так неожиданно «рельефное» небо со знакомыми рисунками созвездий. Одни — были как бы подчёркнуты видом обычно не различимых слабых звёзд, другие — напротив, потеряли обычную чёткость в бесчисленной звёздной россыпи… И так не хотелось думать — что здесь, на планете, под этим раскинувшимся над головами великолепием Вселенной, их окружало новоявленное, отделившееся от рассыпавшихся буквально на глазах Лоруаны, а затем и Уиртэклэдии, государство Элбиния — с обществом, утратившим человеческое подобие из-за вдруг обретённой, непонятно откуда взявшейся «веры»…

(Обрыв.)

…— Так тебе удалось… — прошептала Фиар, войдя в занавешенную светомаскировкой библиотеку интерната. — Но… как ты это сделал?

— Это — пока наша собственная иллюминация, — ответил Итагаро. На экране компьютера по довольно простой программе перемещались в разных направлениях квадраты разных цветов — но, отражаясь от особым образом установленных трёх зеркал, давали на потолке удивительную картину разноцветно светящейся круговерти. — А… то — я включу за две минуты до конца года…

…Гулкий, мелодичный звук словно всколыхнул в едином порыве души и ауры всех девятерых — и прежнее нечёткое изображение на экране, которое не успели рассмотреть (кажется, подножие самой Фхлавиормской телебашни с заснеженной площадью перед ней), отступило во тьму, однако тёмный фон почти сразу стал заполняться вращающимися искрами света. Сперва они были похожи на снежинки (хотя — непривычной, четырёхлучёвой формы, каких не бывает в природе), но затем стали обретать цветные оттенки — и вот уже постепенно удлиннявшиеся лучи слились в единый фон переливающегося туманными блёстками глубокого, почти рельефного, красного и синего света, на котором из этих блёсток постепенно, медленно и торжественно складывались цифры: 7842… И — только вполне оформившись из этой светящейся пыли, как звезда из первичного газового облака, эти цифры вдруг обрели чёткие очертания и вспыхнули неожиданным ярко-зелёным светом, а позади на фоне красных и синих переливов стала развёртываться из центра экрана туманно-серебристая спираль как бы искрящейся метели… Но увы, кадры шли беззвучно — хотя Джантару казалось: он как-то иначе, не физически, а посредством своих способностей, слышал и музыку, в которой протяжный шум метели сочетался с уводящими в космическую даль переливами, и всё это перемежалось звонкой дробной капелью как бы падающих откуда-то с высоты звуков, которые Джантар привычно называл для себя «каплями звёздного света»…