Юрий Леляков - Битва во времени

— Так вопрос сразу и стоял, — ответил Донот. — Стать экспертами в области тайного знания — наша основная роль…

— Вот именно: в перспективе допущены к тайному знанию, — согласился Итагаро. — Но пока не допущены к обычным учебникам для институтов…

— Просто потому, что несовершеннолетние, — попытался ответить Ратона. — Хотя…

— Хотя для тайного знания, как им кажется, почти созрели! И доверено оно вскоре будет подросткам с психическими отклонениями и зачаточными экстрасенсорными способностями! Как мы полагали — именно чтобы подготовить к их дальнейшему раскрытию… А если нет? Подумайте: какая связь экстрасенсорики с тем «тайным знанием», которое пока изучаем? И, например, учебники для мединститута не пригодились бы больше — в связи со способностями Фиар и Герма? Но их здесь то ли вовсе нет, то ли нам не дают! Как понимать?

— И тоже проблема, — напомнил Лартаяу. — Не спутать, что нам официально давали, а что мы читали нелегально. Хотя возможно, они, больше зная о нас, больше бы и давали, и больше доверяли бы нам.

— А так думают, что у нас лишь зачаточные проявления, — согласился Герм. — Не перехитрили ли мы себя…

— А что было, когда ты признал свои проявления в полную силу? — Итагаро едва заметно по движению ауры в темноте обернулся к Герму. — Кто-то решил, что видишь голых людей сквозь одежду! Вот и скрываем, что можем, стараемся не замечать произвола взрослых… Хотя… а если придут к нам разбираться, и спросят: вы, что, не понимали, какую чушь он говорил? Не окажемся ещё виноваты — что с покорностью принимали всё, чему нас учили? А то мы же особо одарённые, надежда государства, пусть с психическими отклонениями… Даже охраняют как лиц особой важности: охраны больше, чем нас самих…

— Привилегированные узники, — ответ Ратоны заставил Джантара вздрогнуть. — Насколько может быть привилегированным подросток, но — узники. Как уволили Гинд Янара — ни разу не были за стеной. Флаариа обещал, но не успел, а этот Бигарз — и есть скорее тюремщик, чем директор интерната. И будто стараемся не замечать перемен, Герм верно сказал…

— Всё принимали как должное, — согласилась Фиар. — Что бы с нами ни делали, чему ни подвергали… И вдруг ещё придумают: неправильно сформированы как личности, или что-то подобное? Знаете же, трудно понять их логику…

Полузабытый дурнотный холодок пробежал внутри у Джантара. Да, о таком он не думал — и даже не предвидел. Ведь с недавних пор, как оказались здесь — достижение 20-летнего возраста, пусть ещё далёкое, стало восприниматься как гарантия признания их человеческой полноценности, и обретения всех гражданских прав. Да более того, они были чьей-то надеждой на самых верхах лоруанской власти — и надеждой тайной, глубоко засекреченной… Но и то верно: сам интернат очень отличался от того, как представляли бы большинство взрослых. И даже не тем, как охранялся: вообще охранялись, почти как тюрьмы, и обычные интернаты, не говоря о действительно тюремных, для несовершеннолетних преступников (хотя должно ли это быть в интернатах для одарённых без психических отклонений, Джантар не знал); и не самой программой — в каждом таком интернате была своя, особая… И увы, даже не отменой телесных наказаний: потом министерство образования, будто спохватившись, разрешало их и здесь, просто сами повода они не давали… Но было и другое: отсутствие деления на мужской и женский потоки, и даже общая спальня и купание под душем (хотя их и было лишь девять, и, кроме Фиар, все — мальчики); и некоторые, сходного же свойства, подробности конкурсного отбора, на которые тоже неизвестно как посмотрели бы ревнители раздельного обучения; и отсутствие в самой программе некоторых общеобразовательных предметов (например, спортивной и военной подготовки)… А положение о школьной форме, вовсе уникальное: воспитанникам интерната на его территории не полагалось ничего, кроме плавок или набедренной повязки, другая одежда выдавалась лишь временно, для выхода за его пределы?.. Хотя сразу всё это ничуть не смутило их, даже наоборот — но как приняло бы подобные факты «обычное» лоруанское общество, и особенно — те, кто в нём что-то решают? А — сама, невольно возникшая вдобавок к официально утверждённой, национально-культурная специфика интерната? Да ещё теперь, когда всюду введено преподавание «богословия», в связи с уже неким новым переформированием регионов и автономий? О чём, кстати, знали лишь в общих чертах, понаслышке, и из его отдельных видений — так были ограничены в конкретной информации о внешнем мире… Да, к произволу взрослых привыкли. А теперь это могло обратиться против них: почему… не сопротивлялись, позволили взрослым неправильно сформировать себя как личности?..

— Нет, это слишком, — ответил Талир. (Наверно, Джантар думал так напряжённо, что Талир смог услышать — или не заметил, как сказал что-то вслух.) — Уж тут мы не виноваты. Наоборот, добросовестно следуем всем их установлениям…

— Если бы так, — горестно вздохнула Фиар. — За промахи взрослых в воспитании и расплачиваться — детям… Были «одарёнными в области описательных наук», потом — экстрасенсорно, теперь — религиозно, хотя не понимаем, что это значит. Дважды меняли решение о нас, было уже, вовсе хотели признать никак особо не одарёнными — и вдруг опять передумают? Спросят себя: почему подростки-каймирцы покорно приняли «основы религии» — вместо того, чтобы, как тогда, изучая «основы натурфилософии», сразу заявить: что-то неладно? Тоже было будто всерьёз — а оказалось, проверяли, как мы к этому отнесёмся! И тут, возможно, проверяют — а мы, не подавая вида, добросовестно учим и сдаём то, что с тайной мудростью никакой связи не имеет! И вдруг учитель на уроке даёт припадок — а мы потенциально перспективны как экстрасенсы…

— И что делать? — не выдержал Донот. — Что предлагаешь на случай, если так будет?

— Давайте спокойно разберёмся, что у них может быть против нас, — предложил Итагаро. — Учитель сошёл с ума прямо на уроке. Но мы не ожидали, сами были в ужасе — что подтвердит солдат охраны, который сразу позвал командира, а тот — директора. Потом занятий уже не было — урок и так седьмой, последний. После обеда нас, как обычно, вывели на прогулку…

— Не как обычно, — уточнила Фиар. — Со всей охраной, в полном составе, а не троих дежурных, как раньше.

— Но больше ничего особенного — ни с нашей, ни с их стороны. И взрослые не стали ни в чём разбираться. Хотя это и подозрительно…

— А сколько может быть времени? — спохватился Джантар. (И как не вспомнил раньше…) — Звёзды за окном видны?

— Даже я не вижу, — ответил Талир. — Ночь пасмурная, и уж очень неспокойная. И нет чувства, сколько времени — как тогда, в почтовом вагоне. То ли вечер до полуночи, то ли уже перед рассветом…