Владимир Ильин - Бог из машины

Он знал, что долго не продержится, но ему нужно было продержаться еще как минимум четверть часа. Каким-то вторым, внутренним зрением он видел, что в этот момент Верке сворачивает машину в лес и медленно едет по ухабистой просеке.

Некоторое время он не давал поднять головы залегшим эсэсовцам непрерывным огнем из пулемета. Потом лента кончилась, а заправлять новую было уже некогда.

Отстреливаясь из автомата, Харман стал перебежками отступать по мосту на другой берег. Вдруг что-то тяжелое ударило в ногу и в спину, он упал и оглянулся. С другого конца моста ехали мотоциклисты, и от них к нему тянулись красивые светящиеся трассы. Это было подкрепление противнику. Харман оказался в окружении.

И тогда он выдернул зубами чеки из двух гранат, сжав их в кулаках, и стал ждать, когда эсэсовцы приблизятся к нему вплотную. И время впервые показалось ему длинным-длинным…

Когда погас голографический экран и в зале зажегся свет, какое-то время они сидели молча, не шевелясь. И хотя это был уже не первый просмотр, их и на этот раз постиг невольный шок от увиденного.

Александр Семенович Крондо молча сидел перед четырьмя людьми и пытался угадать то, что они сейчас думают, но лица этих четверых были непроницаемы.

Жан Сонгаль, инженер-роботехник, сжимал в руке какую-то книгу, и выражение его лица было озабоченным. Альберт Какучая, программист, толстый великан, раскуривал трубку, и казалось, что в этот момент для него это было самым важным. Бернард Рошальски, психолог, нахмурив брови, разглядывал кончик зажженной сигареты. Лингвист Том Рончак, небрежно развалившись в кресле, глядел то ли в окно, то ли в пространство.

Сколько работы, думал Крондо, сколько лет подготовки!.. Создание андроидов, которые были точной копией человека. Многие годы копания в древних архивах, тайного наблюдения и сбора информации. Невероятные усилия по материально-техническому обеспечению подобных операций в прошлом…

Все теперь летело к чертям,

– Опять "бог из машины", – наконец, сказал он. – Уже в четвертый раз. И снова из-за отклонения андроида от заданной программы. В чем дело? Может быть, слаба программа?

– Лично я ничего не могу понять, – прогудел бас Какучаи. -- После первой неудачи мы стали вводить в программу жесткие ограничения на определенные действия. Например, не осматривать вообще лагерь. Но их тянет туда какая-то непреодолимая сила. А дальше все идет по одной схеме. Они вырабатывают себе другую установку: спасать людей. И тогда на них нельзя повлиять даже с помощью экстренного программного управления. Замкнутый круг какой-то!..

– Ладно, – сказал Крондо. – А что скажете вы, Сонгаль?

– Что я могу сказать? – вздохнул инженер. – С технической точки зрения андроид действовал просто безукоризненно. Ведь никому там, в прошлом, даже и в голову не пришло, что они имеют дело не с человеком, В конце, правда, у него гипноблок отказал – но это можно объяснить нештатной величиной нагрузки на координирующие контуры…

– Александр Семенович, – вмешался в разговор Рошальски, – мне кажется, все дело в том, что наш андроид попал в экстремальную ситуацию. Хотя понятий "Добро" и '"Зло" в их чистом виде мы в них не закладывали, но эти категории неизбежно вырабатываются в сознании андроида через цепочку логических умозаключений.

– Ну и что? – спросил Крондо. – К чему вы клоните, не понимаю.

Психолог с досадой ткнул погасшую сигарету в пепельницу.

– Да к тому, – воскликнул он, – что андроид имеет дело с фашистами! С фа-ши-ста-ми! А фашистов трудно назвать людьми. Скорее, это нелюди, садисты и маньяки. И мы просто не сможем запрограммировать нашего Хармана адекватно психологии фашистов, потому что для этого… – Он внезапно умолк.

– Ну-ну, договаривайте, – добродушно сказал Крондо. – Что – для этого?

– Для этого нам самим нужно быть фашистами! – с вызовом закончил свою мысль Рошальски, не глядя ни на кого из присутствующих.

– Это все эмоции, – по-прежнему хладнокровно сказал Крондо.

– Эмоции? – переспросил психолог. – Но ведь именно эмоции и ведут к превращению анд-роида в "бога из машины"!

Он опять закурил.

– Да не нервничайте вы так, Бернард, – неожиданно сказал Рончак. – Если разобраться, откуда у андроида эмоции? Это же мыслящая машина, вот и все.

– В том-то и дело, что мыслящая, – стоял на своем психолог. – Раз он мыслит, значит, в альтернативных ситуациях ему волей-неволей приходится делать выбор. А прежде чем сделать выбор, необходимо оценить ситуацию, и вот тогда, во время такой оценки, неизбежно появляется если не эмоция, то ее подобие!..

Некоторое время все молчали.

– Мистика какая-то, – пробормотали почти одновременно Какучая и Сонгаль.

– Другими словами, – задумчиво произнес Крондо, – вы хотите сказать, Бернард, что они… становятся людьми?

– Ну это слишком сильно сказано, – возразил психолог. – Но, во всяком случае, внешних отличий становится совсем мало. В принципе наш Харман совершил то, что раньше называли подвигом. Он сознательно пошел на смерть ради спасения детей. А подвиг – чисто человеческий поступок. С этой точки зрения Харман стал человеком.

– Может быть, вы и правы, – согласился Александр Семенович. – Но что теперь нам-то делать? Как руководитель всех операций во времени я заявляю, что, как бы там ни было, мы не можем прекратить нашу деятельность. Историки, искусствоведы, миллионы людей Земли, в конце концов, ждут от нас новых экспонатов из прошлого. Мы затратили колоссальные средства – ради чего? Ради спасения нашей культуры, нашей с вами общей истории. Там, в прошлом, эти бесценные для нас произведения искусства погибли или были безвозвратно утеряны. Перенося их в будущее, мы спасаем их для наших современников и будущих поколений землян. Да, мы могли бы таким же способом спасать и людей, и подобные… э-э… прецеденты уже были, но вы не хуже меня знаете, чем они закончились! Слишком большой шок для психики любого человека. К тому же в таких случаях трудно избежать вмешательства в историю, в естественный ход событий. Харман, конечно, молодец и герой, но кашу он заварил крутую, и это неизбежно отразилось бы на эволюции исторических процессов…

Он встал, подошел к окну и раздвинул тяжелые черные шторы. Он ждал возражений от своих помощников, но они молчали. За окном простирались зеленые холмы, и на самом горизонте виднелась ровная стена соснового бора.

Внизу по лужайке шли дети. Они шагали неестественно правильной колонной по два, и было их ровно пятьдесят. Крондо на миг даже почудилось, будто на детях – не яркая одежда, а полосатые робы узников. Детей сопровождала молоденькая воспитательница, на ходу что-то оживленно объяснявшая им. Потом они остановились перед памятником Первопроходцам во времени, дети встали перед воспитательницей полукругом, а она все продолжала им что-то рассказывать. Увлекшись, женщина резко взмахнула правой рукой, в которой держала зеленую ветку, и дети, стоящие впереди, испугавшись, резко отшатнулись назад.