Алексей Грушевский - Игра в Тарот

Это сотворение происходило стремительно, и не успел Николай удивиться, как перед ним соткался салон старой победы, в котором он очнулся после сна. В окно машины стучал его дядя, светя внутрь салона фонариком.

— Живой? Тебя молния не задела? — кричал деда.

— Какая молния? — озадаченно спросил Николай.

— Во даёшь! Неужели ничего не заметил? Ведь такая гроза приключилась! Исключительная гроза. Никогда такую неистовую грозу не видел, а прожил я не мало. Да и молния ударила в сарай, а ты в нём заснул, в «Победе», мы с тёткой уж и не думали тебя живым найти.

— А что тётя разве не… Она живая? — удивлённо промямлил Николай.

— Что значит живая? Ну, точно по тебе молния шандарахнула. Вот же она, мусор разгребает.

Николай вылез из машины и увидел, что молния и гроза снесли с сарая крышу и завалили одну из стен. Всюду валялись осколки попадавших со стеллажей банок, и почему-то горы каких-то ещё дымящихся обожжённых деревянных марионеток.

Николай поднял одну из них — куклу с куском рыжей пакли на голове.

— Дядь Толь, а это откуда?

— Да ты что забыл? Ты же сам с ним на токарном станке одно лето их десятки наделал. Ты тогда ещё в школе учился, а дед станок где-то раздобыл и осваивал. С тех пор и лежали где-то на полках — встряла в разговор тётя, сгребая бессильные деревяшки в горящий неподалёку костёр.

— Да, что-то помню — пробормотал, зачарованно осознающий, как тут же его память наполняет вновь сотворённое прошлое его мира, Николай, небрежно отбросив рыжую куклу в пламя костра и медленно озираясь вокруг, и тут он увидел «Победу».

Теперь это уже был не старый навечно обездвиженный железный саркофаг, а сверкающий, и словно горящий победным огнём, зримо разрываемый от таящийся внутри него энергии, неведомо откуда взявшийся какой-то ретро-футуристический аппарат словно парящий в наполненном утреннем светом пространстве, и чудилось, что он только-только ворвался сюда из какого-то другого измерения, на миг остановив здесь, перед Николаем, своё бесконечное и стремительное движение вперёд.

Зачарованный Николай подошёл ближе. Открыл дверь и сел внутрь салона.

— Дядя Толя, а можно я покатаюсь? — спросил он стоящего рядом деда.

— Конечно, внучёк, ведь это твоя победа — старый генерал улыбнулся и отдал честь.

Николай завёл машину, она мощно и тихо заурчала. Немного подождав чего-то, словно грустя о чём-то навечно растворившимся в прошедшем сне, он тронулся в путь.

«Победа» мягко катилась под ослепительным солнцем. В раскрытые окна хлестал летний ветер. Вокруг расстилались бескрайние пространства окской поймы. Николай знал, сейчас, сейчас, ещё чуть-чуть и автомобиль выскочит на высокий гребень и глубоко внизу откроется сверкающая лента реки, и он с замиранием ждал этого, так всегда волновавшего его момента.

Счастье, безмятежности, радость, пьянящие ощущение свежести, новизны, молодости и наполнившей его несокрушимой силы раскрывшегося перед ним огромного Мира захлёстывали его. Такие чувства могут быть только в молодости. Так можно себя ощущать после победы. А как же иначе, когда Мир так молод, чист, свеж и огромен, а он такой сильный, добрый, большой и уверенный в себе, сидит в такой чистой, сверкающей, большой машине, вся неукротимая мощь которой, послушна ему.

Сверкающий лимузин, тихо урча, уверенно летел над широкой рекой, блестящей внизу бесчисленными бликами, над полями, полосами лесов, прямо навстречу встающему Солнцу, туда, где знал Николай, он найдёт и друзей, и любовь, и судьбу. Туда, где ему безраздельно теперь принадлежит огромный и прекрасный Мир.

Его Мир. Мир, который сотворила его Победа. Мир который держала переполнявшая его сейчас сила.