Алексей Грушевский - Игра в Тарот

Эта формула, хотя смысла её он до конца и не понял, промелькнула у него в голове как некое послание, как напутствие, предупреждение и благословение.

И эта мысль, мысль о том — кто теперь его враг, какой могущественной силе, он бросил вызов — наполнила Николай каким-то новым чувством, в котором был и страх, и азарт, как перед дракой, и восторг и разверзающийся ужас, от осознания той бесконечности, которая отныне будет бороться с ним.

Тот час Николай почувствовал, что давление поднявшего и удерживающего его света стало падать. Он начал медленно гаснуть. Николай чувствовал, как вместе с гаснущим светом энергия покидает его, и возникшую на миг пустоту заливает тяжёлое и косное вещество. Всё больше и больше принимая свою прежнюю материальную природу, он тяжелел, и потому потихоньку начал опускаться вниз.

Огненная спираль стала скручиваться обратно. Видно и вихрь над ним стал слабеть, и из него посыпались градом, всосанные ранее, обломки и труха. Этот хлам падал значительно быстрее, чем Николай. Так что мимо медленно парящего, всё более и более материализующегося, Николая, со свистом проносились в облаках пыли и трухи рваные куски и обломки материи.

Николай глянул вверх и увидел, что вихрь гаснет прямо на глазах, становясь из

зловеще-фиолетового просто серо-чёрным. Замедляя своё вращение, он стремительно сжимается, и вслед за ним смыкаются и опускаются, бывшие совсем недавно высотою до небес разомкнутые в бесконечности стены подвала. Ещё Николай отметил, что непосредственно над ним не было не соринки, хотя вокруг него, плотной стеной, стремительно летел вниз, возвращаемый материальному миру уходящим из него вихрем, всевозможный мусор. Так что он оказался как бы в туннеле из трухи и обломков.

Когда до пола подвала стало совсем близко, Николай изумился — обломки падали не хаотически, а только туда, где они были до взрыва. Зачарованно он смотрел, как из рваных кусков изодранной материи воссоздаются полки, собираются банки, возникают замысловатые конструкции химических установок…

Он ещё не опустился на землю, когда перед ним, внизу, уже возникла совершенно целая лаборатория, в которой стояла живая и невредимая тётя и пробовала на вкус взрывчатку, на которую падал последний отданный вихрем предмет — горящая спичка.

И только одним эта лаборатория, так старательно воссозданная его могущественным врагом, отличалось от прежней — на столе горели светильники, которые Николай сделал из бутылок с бензином.

Николай видел, как летящая внизу спичка, опустилась прямо на взрывчатку. Как взрыв, ломая полки и разбивая многочисленные банки, отбросил тётю на стол. Как стол стал заваливаться, и с него на пол посыпались светильники, как они бились, и струи пылающего бензина растекаются в разные стороны.

И лишь только после всего этого он опустился на землю, и тут же заметил, как одна из пылающих струй бежит к куску оргалита, за которым был спрятан его основной запас взрывчатки.

В следующее мгновение он взлетел по лестнице вверх, и бросился бежать к выходу из сарая. Он был уже в проёме ворот, когда всё осветилось вспышкой за его спиной, обдало жаром, и его легко, как пушинку, подняло и понесло в стоящую на дворе холодную и промозглую тьму дождливой ночи.

Через некоторое время Николай немного отошёл от контузии. Поднялся на дрожащие нетвёрдые ноги, с трудом вырвав ослабевшее тело из липкого холода размокшей грязи, в которую превратили всё вокруг многодневные дожди, и оглянулся. На месте сарая дымилась груда обломков.

— Надо уходить — подумал он. — Сейчас схватятся и набегут.

Полёт на взрывной войне не прошёл для него даром, идти он мог с большим трудом, шатало, время от времени, от неловкого движения, его пронзала резкая боль. Кое-как собравшись, он подобрал палку, на которую опёрся. Стало немного легче. Николай поковылял прочь, под мелким, пронзающим до костей дождём, из тех мерзких видов осадков, которые могут идти бесконечно. Николай накинул на голову капюшон, запахнул длинные полы старого дедовского дождевика и, когда он застёгивал пуговицы, в его грудь упёрлось что-то твёрдое. Это были две притаившиеся во внутренних карманах бомбы.

— Как же я мог о них забыть? — с удивлением, и отчего-то страшно радуясь, ощупывал он, это вновь обретённое богатство.

Куда пойти сомнений не было, он вспомнил, что когда, сразу после гибели тёти, в прострации, механически листал страницы в Интернете, то основная муссируемая там тема была о грандиозном майдане-балагане, раскинувшим свои многочисленные шатры и аттракционы в районе парка Горького. Именно в районе, так как размеров самого парка, где первоначально предполагалось устроить сиё действо, не хватило, и майдан-балаган триумфально вывалился за его приделы, захлестнув своим сумасшедшим и разнузданным весельем изрядный кусок столицы.

Этот майдан-балаган был что-то вроде грандиозного циркового фестиваля, однако не просто обычного фестиваля, а с политическим оттенком. Так как в последнее время, на власть со всех сторон ширились нападки — что в стране, мол, свёрнута демократия, нет свободы слова и дискуссии в обществе, выборы фальсифицированы…., то новый, прогрессивный гарант, решил одним нестандартным ходом разом решить эту проблему, и дал отмашку, давно ждущим своего часа, многочисленным политтехнологам реализовать все свои самые смелые нестандартные идеи и сумасшедшие мечты. Что и вылилось в этот грандиозный, невиданный в мировой истории шабаш демократии.

Отныне перед кем угодно были открыты ворота в большую публичную политику — любой, кто хотел, мог прийти на майдан-балаган, тут же организовать и зарегистрировать свою партию, коалицию, фракцию, республику, империю, королевство, магический орден, тайную ложу… После чего новому участнику действа давали полный карт-бланш, обеспечивали начальный пиар, подбирали соответствующий выбранному имиджу реквизит (кому жестяную корону, кому фартук и перчатки, кому зловещий чёрный плащ и маску, кому…) и, вновь испечённый политик пускался в круговорот весёлых розыгрышей и викторин, борясь за симпатии и голоса избирателей.

Аттракционов была масса, вся сеть была наполнена их описанием и обсуждением. «Жиропарк», «Политические бои», «Грёзы самураев», «Бешенные лошади демократии», «Мельница порока», «Суфражистки — журналистки»… и другие павильоны манили, обещая чудное зрелище и неведомые прежде удовольствия и открытия.

В этих многочисленных балаганах и хорошо уже знакомые публике старые политические зубры (их всех выгнали туда из тёплых думских и прочих кабинетов), и всё новые и новые самопровозглашённые политики весело и задорно боролись «за власть» на многочисленных весёлых и пикантных конкурсах и шоу.