Салман Рушди - Гримус

Что касается Ирины, то ее не оставляющее сомнений желание заполучить его было легко понять. Она ненавидела мужа, что было видно невооруженным глазом; появление Взлетающего Орла оказалось для нее возможностью выбраться из ловушки, способом выразить графу свое презрение, рассеять скуку утомительной многовековой моногамии. Простейший, классический случай усталой, несчастной жены, открывшей возможность новых ощущений.

Как показалось Взлетающему Орлу, в своем несчастье Ирина даже находила какое-то особого рода удовольствие, а ее двойная неудача, в материнстве и замужестве, давно уже стала эмоциональной опорой, почвой, на которой возрастали чувства и суждения, ненависть или симпатии. Позволив себе затеять с Ириной интрижку, он будет вынужден разделить с ней груз ее горя и несчастий. При этом Ирина была несомненной сиреной: существом, поглощающим мужчин без остатка. Однако, несмотря на всю свою сложность, она была женщиной красивой, манящей, а кроме того, определенно доступной и, как она сама дала понять, желающей близости с ним.

Однако на пути его готовности пуститься в романтическое приключение стояло не менее романтическое препятствие. Как известно, недосягаемый плод особенно сладок, и Эльфрида с ее столь частыми признаниями в любви к гномоподобному супругу, Эльфрида в этом плане была сладостна как никто. Он не был уверен относительно нее ни в чем, не знал даже, симпатичен ей или нет. Ни слова не было произнесено; свои надежды он основывал только на нескольких взглядах, на легком касании тел, на неуловимых паузах перед очередным признанием в любви к Игнатиусу, на едва приметном раздражении, звучащем в голосе миссис Грибб в присутствии открыто флиртующей Ирины. Хотя, конечно, все это могло быть просто плодом его распаленного воображения.

Но если в его догадках все-таки содержится доля истины, тогда на его плечи ложится двойная приятная ноша. Возможно, в действительности Эльфрида любит мужа совсем не так сильно, как хочет показать ему и, главное, себе самой. Но если так, в чем причина такой глубокой супружеской преданности? Может, это прочное, непоколебимое чувство, эта спокойная устойчивая страсть — еще один способ выражения одержимой манеры существования в К., его пути? И если он прав и она тоже хочет его, то чем это можно объяснить? Восстанием против Игнатиуса (параллель Ирине и Черкасову)? Взлетающий Орел покачал головой. Может быть, он недооценивает свою мужскую привлекательность?

Конечно, истинные причины беспокойства двух граций, связанные с его появлением, Взлетающему Орлу не были и не могли быть известны. Так что все его размышления и догадки содержали только часть истины.

Таинственная природа острова Каф в эти дни заявила о себе лишь однажды, но происшествие это счастливым образом разрешило неопределенность отношения Эльфриды к Взлетающему Орлу. Сестра Птицепес больше не давала о себе знать, и тихий вой или свист в глубине сознания Взлетающего Орла как будто бы стал утихать, порой исчезая совсем. Казалось, жизнь на острове входит в нормальную колею. Шли дни, Взлетающий Орел обвыкся и погружался в рутину. Впоследствии это время будет представляться ему длинным куском веревки, которую какой-то доброхот отматывал ему из темноты, — веревки достаточно длинной, чтобы повеситься на ней самому и повесить еще кого-нибудь.

Знаменательное событие на этот раз произошло следующим образом:

Игнатиус Грибб наслаждался послеобеденным сном и опять все пропустил. Эльфрида и Взлетающий Орел качались на качелях. Точнее говоря, они уже накачались вволю и сидели на траве под известным дубом, на котором были устроены качели. Еда и вино в желудках навевали дрему; но второй временной провал заставил их быстренько очнуться.

Мгновение провала было похоже на удар электрическим током. Ни одно живое существо не может быть изъято из действительности и затем возвращено в нее так, чтобы оно этого не заметило.

Время исчезло, а потом появилось вновь; Эльфрида глядела на Взлетающего Орла глазами испуганного ребенка. Ни слова не говоря, он обнял ее за плечи и держал так, пока она не перестала дрожать, пока вновь не поверила в то, что мир вокруг прочен и устойчив, что они живы и существуют.

Последовавший затем поцелуй был вполне естественным.

Внутри дома Гриббов Игнатиус продолжал спокойно храпеть на своем диванчике.

Позже, в Доме Взрастающего Сына.

— Мадам Джокаста, возможно, вам не следовало быть такой суровой с Взлетающим Орлом, — говорит хозяйке Дома Мидия. — Людям свойственно ошибаться. В критических ситуациях нередко бывает трудно выбрать правильное решение.

— Что ты о нем знаешь? — вопросом отвечает Мидии мадам Джокаста.

Мидия качает головой.

— Почти ничего, но я стараюсь видеть в людях лучшее, — говорит Мидия. — Сомнения лучше полной уверенности — ведь так говорит Виргилий.

— Взлетающий Орел больше не перетупит порог этого Дома, — отрезает Джокаста. — А тебе, Мидия, следует помнить о своей специализации — дорога в твою постель ему заказана.

— Да, мадам, — покорно отвечает Мидия и, помолчав немного, добавляет: — Ведь я люблю женщин.

— Вы чем-то опечалены? — спрашивает Виргилия Мидия. — Не стоит печалиться.

— Нет, моя дорогая, я весел, — задумчиво и грустно отвечает Виргилий Джонс.

— Простите, мне не нужно было спрашивать вас о нем, — виновато говорит Мидия.

— Не в том дело, — отвечает он.

Горф предупреждал его: он лишний здесь, его присутствие неуместно, даже вредно; история острова Каф должна идти дальше без его участия. Горф предупреждал; Взлетающий Орел выбрал для себя Путь К., стало быть, горф был прав.

— Нелегко бывает уходить на покой, — сказал он Мидии.

Он остался один, без проводников, без сестер, добывающих для него пищу, без ливий, отдающих приказы, без дегглов, направляющих и подсказывающих ему путь, без виргилиев, советчиков и добрых спутников. Ему предстояло выбрать — кто из двух? Или никто? Его выбор и их выбор был ставкой в игре. Теперь он должен сказать точно, чего хочет, а чего нет.

Белые ведьмы продолжали ткать свои чары, оплетая его шелковыми путами.

Возможно, лучше броситься наобум, чем без конца изводить себя этим выбором, вечно мучиться, снова и снова копаться в себе и спорить, спорить.

Вопреки своей воле Взлетающий Орел все больше привыкал вести себя в духе предложившего ему свое гостеприимство города.

Белые колдуньи трудятся неустанно …

— Я знаю, я гость в его доме, — говорит он. — Это и ваш дом. Я знаю, что он был добр ко мне, и я многим ему обязан. Но именно вы привели меня сюда. Я не надеюсь на то, что вы полюбите меня; я сам не знаю, люблю ли вас. Но я знаю одно — я хочу вас. Я понимаю, что всем было бы легче, если бы я смог заставить себя забыть вас. Но я не могу.