Александр Бачило - День гнева (сборник)

— Я еще не все сказал, — перебил четвертьабмирала кандиорг высшего класса. — Освободившись от смертоносного груза, люди вздохнули свободнее. Все силы они стали расходовать на развитие знаний об окружающем мире. Средства, которые прежде тратились на военные нужды, вкладывались в науку, технику, медицину, образование, искусство. И это принесло благодатные дары: Объединенное Человечество научилось обходиться в космосе без кораблей, общаться на галактических расстояниях без Технических средств, решать практически любые проблемы, подключая для этого по мере надобности поочередно, как сменные блоки памяти, население целых планет и даже планетных систем… А если необходимо отразить агрессию, к услугам людей пространственно-изоляционные купола!

— Лжешь! Я все понял! Ты — лазутчик и дезинформатор! Круши его, Тольд! — Керк О молниеносным движением обнажил побеждальный стилет и ткнул в то место, где долю секунды назад качалось блестящее яйцо. Но выпад не увенчался успехом, стилет пронзил пустоту.

— Нападение на меня, полномочного представителя Объединенного Союза Человечеств, расцениваю как недружественный акт, могущий повлечь за собой…

— Вот оно, проклятое, четвертьабмирал! За вашей спиной!

Керк О резко крутанулся на месте, но увидел только сияние, которое быстро растаяло.

— Тревога!!! — истошно завопил Керк О. — Боевая тревога!!!

Он выбежал из своего убежища. Солнце стояло в зените. Десантники строились в шеренги.

Внезапно подул ветер. Чудовищная трава-упрямка загудела под его порывами.

— Связь с флагманом! — приказал четвертьабмирал связисту.

— Связь поддерживается постоянно, командир…

Керк О выдернул из его лапы наушник — аппарат молчал. Кто-то вдруг закричал. Безысходно и тоскливо. И этот крик подхватила вся Стая. Должно быть, так в незапамятные времена кричали неразумные предки расы Диалона, когда на отмель, где были отложены яйца, внезапно обрушивался бурлящий гребень Большой Волны…

Четвертьабмирал поглядел вверх, и ему стало страшно так, как никогда не бывало до этого. Даже во время дуэли в выпускном классе, когда в решительный момент побеждальный стилет застрял в постромках!

Небо потемнело, но осталось прозрачным. На нем не было ни облаков, ни солнца. Звезд тоже не было. Вместо них с высоты на лагерь взирали миллиарды глаз, и это были глаза пятипалых. С каждой секундой их становилось все больше. На глазах не было мигательной перепонки, как у расы Диалона, зато их обрамляли волоски, которые периодически смыкались вместе с кожистыми веками, на какой-то миг скрывая неправдоподобно круглые зрачки! И в зрачках читалось только одно любопытство и ничего более!

…Керк О и Унг Тольд поняли, что расположение Стаи накрыто пространственно-изоляционным куполом. Раса Диалона стала новым экзотическим экспонатом в Музее.

Одно утешало — экспонаты трогать руками запрещается.

Было очевидно: след появился на рассвете.

Ыргл проходил здесь ночью, и если бы след остался с вечера, уж он бы его заприметил. В полной темноте Ыргл мог разглядеть пылинку на тропе. След был невелик, впору Кайе, младшей дочери старика Харша. Да только это был не нормальный след, след человека племени буранов. Нога оставившего отпечаток на снегу была одета в железо!

Первым побуждением Ыргла, когда он наткнулся на след, было дать тягу, бежать, обойти опасное место стороной, другим гребнем, пусть много выше. Не то чтобы он боялся этой печати неведомого на белом полотнище небольшого ледничка — наоборот, его так и подмывало получше разглядеть след. Но в поверьях буранов след пришельца предвещал беду.

Однако Ыргл был не из тех, кто без раздумий и колебаний подчиняется обычаю. Конечно, если бы он отступил и никому ничего не сказал, получилось бы, что он вроде и не видел никакого следа, а значит, к грядущая беда отвязалась бы от него. Но с другой стороны — разве ему не повезло? Разве не столкнула его судьба с любопытнейшей загадкой? Разве не выпало ему то, что выпадает едва ли одному на десять десятков буранов? Разве не готов он к борьбе, риску, противостоянию слепым силам случая? И разве не мечтал он посвятить себя какому-нибудь великому деянию на благо племени? Нет, он не отступит. Он принимает вызов — и будь что будет!

Ыргл распрямился над следом во весь свой рост и кинул в горы дерзкий вибрирующий вопль — боевой клич, вызов судьбе. Горы долго перебрасывались его гаснущим голосом, пока не уронили в долину, а потом где-то на противоположном склоне ущелья зашелестела, рождаясь, небольшая лавина.

Он гордо окинул взглядом снежные пики, поддерживающие голубую твердь неба. Синее, белое, черное… Благословенная Страна Гор, где его древнее племя жило всегда. Ниже Страны Гор шли Предгорья — коричневые кряжи, ущелья, террасы с белыми и голубыми вкраплениями ледников, а еще ниже ютилась чахлая и безжизненная Нижняя Зона, область зеленого. Он видел как бы весь мир сразу — и себя в нем, равноправную и неотъемлемую частицу Страны Гор.

Себя он видел как силуэт на фоне белого сияния ледника. Высокий, плечистый, длиннорукий, с ног до головы, кроме лица, покрытый великолепной черной шерстью, с удлиненной остроконечной головой, — дитя и господин своих гор.

В нем клубились и бурлили неуемные силы. Душа его сумасшедшим тамтамом колотилась в груди. Кажется, приходит конец скромному и безвестному Ырглу. Кажется, вздымается над горизонтом его звезда. Еще бы, он нашел то, что долго и тщетно искали предки, его братья по племени — отчетливый след пришельца! “Покажи мне хоть один достоверный след пришельца на снегу наших гор — и я поверю, что он существует, этот сказочный дикарь, получеловек-полузверь, пришедший снизу”, — сказал однажды мудрый Нгор.

И вот он перед глазами, след, четко оттиснутый на податливой белизне снега, — настолько достоверный, что достовернее некуда. Ыргл склонился над ним — и вдруг резко отпрянул. Его опалила молния мысли: след достоверен, покуда виден глазами, — но придет солнце и растопит снег — близкое дыхание тоже может повредить находку — он должен запечатлеть след, чтобы по первой же просьбе показать любому, и прежде всего Нгору — достоверно лишь то, что перед глазами. И он, передвинув камешек на широком желтом кольце, украсившем четвертый палец его левой руки, долгим недвижным взором уставился на след.

След был полосатый, с четко вдавленной пяткой и вмятинами острых клыков впереди и сзади. Собственно, след не ноги, а неведомой одежды для ноги, но это не имело значения, все равно это был след пришельца, именно такой, который будто бы видели предки и который сохранился лишь в потаенных запретных легендах племени буранов.