Лазарь Лагин - Патент АВ

Здесь мне запретили касаться моего изобретения, по существу запретили говорить о тех препятствиях, которые неожиданно возникли при моих попытках претворить его в жизнь. Я хотел доставить всем нуждающимся возможность получить очень дешевое масло, молоко, кожу, шерсть, — вместо благодарности меня обвинили в связях с сатаной. Я полагал: у нас свободная страна, каждый может писать в газетах то, что он считает необходимым. Я обратился к редактору газеты и предложил прислать ему статью, в которой будет опровергнута ни на чем не основанная дискредитация «эликсира Береники». Мне в этом было отказано по причинам совершенно смехотворным. Постоянно ищущий заказов для своей типографии издатель отказался напечатать мое объявление опять-таки по мотивам, не выдерживавшим ни малейшей критики. Где же тогда установленная нашей конституцией свобода печати? Согласитесь, любой на моем месте задал бы себе тот же вопрос. Я пробую сопоставить эти странные нарушения свободы мнений и печати с некоторыми событиями двух предшествовавших суток и начинаю понимать, что между ними и тем, что произошло в воскресенье третьего сентября, есть связь. Представитель фирмы, неудачно пытавшийся купить у меня мое изобретение, очевидно, предпринял все меры для того, чтобы…

Тут господин Дан Паппула с несвойственной ему резкостью вскочил со своей скамьи и обратился к судье:

— Ваша честь! Подсудимый использует предоставленное ему время не по существу!

Судья кивнул головой.

— Подсудимый! Вы не должны уклоняться от вопросов, которые служили предметом судебного разбирательства!

— …чтобы всяческими средствами не дать возможность применить мое изобретение на деле. Мне страшно даже вспомнить о том поистине дьявольском применении эликсира, которое было мне им предложено…

— Подсудимый! Я вам вторично предлагаю не уклоняться в сторону, — снова остановил его судья. — В следующий раз я буду вынужден лишить вас слова.

— …Мне нужно еще только несколько минут. На днях я узнал, что препарат, ни в чем не отличающийся от изобретенного мною, запатентован неким Альфредом Вандерхунтом через две недели после того, как была разгромлена моя лаборатория и были похищены все мои записи. Как это могло получиться? Естественно возникает подозрение, что мой арест по чудовищно-нелепому обвинению и…

— Подсудимый! Я вас лишаю слова. Садитесь. Подсудимый Санхо Анейро, вы имеете возможность высказаться, перед тем как присяжные удалятся на совещание.

Анейро медленно провел рукой по своей редеющей черной шевелюре, и начал негромким, но ясным голосом:

— Я не убивал и не покушался на убийство Манхема Бероиме. Я не только не виновен в этом преступлении, но за свою жизнь ничего не украл, никого не убил, не пролил ни одной капли крови. Вот что я хочу сказать. И это не все. Я не только ничего никогда не украл, никого не убил, не пролил чужой крови, но и боролся всю мою жизнь, чтобы уничтожить преступления на земле, в том числе и те, которые официальный закон санкционирует. Как рабочий, как член коммунистической партии, как честный патриот, я боролся против угнетения и эксплуатации человека человеком, и именно поэтому я нахожусь здесь как обвиняемый, именно потому мне грозит смертная казнь.

Тут только что не дали договорить свое последнее слово моему товарищу по скамье подсудимых. Я горжусь, что сижу на ней вместе с таким замечательным человеком. Вы можете сказать, что это ничего не стоящие фразы, обмен любезностями между двумя кандидатами на электрический стул. Но это не так. Я считаю, я убежден, что таким человеком, как доктор Стифен Попф, должна гордиться и будет гордиться моя родина. Может быть, совсем уже не далек тот день, когда граждане Бакбука будут участвовать в торжествах по случаю переименования их города в город Попф. Вы напрасно так презрительно улыбаетесь, господин Паппула. Такие ученые, как доктор Попф, рождаются для того, чтобы быть благодетелями человечества, и я знаю страну, где таких людей окружают заслуженным почетом и заботой, где их лаборатории не уничтожаются, а расширяются, где их изобретения не выкрадываются для неизвестных целей, а претворяются в жизнь, — и не в интересах капиталистических прибылей, а для счастья и благоденствия народа. Вы знаете, о какой стране я говорю, это Советский Союз, о котором вы спрашивали доктора Попфа. И я надеюсь, что моя страна, мой народ тоже скоро пойдет по этому достойному подражания пути.

Теперь очень коротко о том, в чем меня обвиняют на этом суде. Меня обвиняют в том, что я из мести участвовал в убийстве Манхема Бероиме, потому что его отец засадил меня в тюрьму за организацию забастовки на его скотобойне. Больше того, господин Паппула заявил с присущим ему красноречием, что преступление, в котором меня обвиняют, совершенно согласуется с моими политическими взглядами, что-то вроде этого. Коммунистическая партия, в которой я имею счастье и высокую честь состоять, самым решительным образом отрицает и запрещает такого рода акты, как вредные делу рабочего класса. Господин Паппула во время неоднократных допросов показал неплохое знание некоторых принципов и программных установок моей партии, и он, может быть, больше, нежели кто-либо другой в этом зале, знает, что это именно так. Зачем же он говорил то, во что он сам не верит? Потому что он стремился во что бы то ни стало представить подсудимых и особенно всех коммунистов в виде членов опаснейшей шайки, угрожающей культуре, жизни и благосостоянию всей страны, чтобы накануне выборов напугать избирателей жупелом «красной опасности».

Разве не для этой цели все входы в здание суда охраняются с первого дня процесса военными патрулями и полицией? Разве не для этой цели усиленные наряды полиции беспрерывно дежурят в зале заседания? Разве не для этой цели железная клетка, в которой нас медленно жарят на коптящем костре эфемерного правосудия, охраняется усиленным конвоем? Разве не для этой цели публику обыскивают под смехотворным предлогом поисков оружия? Разве не для этой цели нас по четыре раза в сутки в продолжение пяти недель водят по улицам города из тюрьмы в суд и обратно пешком, с кандалами на руках, и в плотном кольце полицейских? Разве не для этой цели начальники конвоя по малейшему поводу и совсем без всякого повода кричат: «Назад!» — любопытным мальчишкам, пытающимся взглянуть на страшных «бакбукских убийц»?

Если не для этой цели, то пусть кто-нибудь попробует придумать объяснение более правдоподобное. Припомните знаменитый процесс Артура Колонетти и его шайки, которая восемь лет держала в панике и ужасе второй по величине и богатству город нашей страны, которая восемь лет пулеметами и подкупами управляла этим городом и значила больше, чем мэр, муниципальный совет, судья и вся полиция вместе взятые. Разве меры, принятые тогда для охраны здания суда, были серьезнее тех, которые приняты против двух человек, которых даже господин Паппула не решился обвинить в профессиональном бандитизме? Разве тогда обыскивали всех приходивших на заседания суда? А ведь тогда судили главарей могущественной и многочисленной шайки бандитов, владевшей целым парком бронированных автомобилей и внушительным арсеналом автоматического оружия, до крупнокалиберных пулеметов включительно.