Андрей Дашков - Плод воображения

— Это я нашел под своей дверью сегодня утром.

— Значит, твой Розовский так пошутил. Неужели не понятно?

— Во-первых, не мой, а во-вторых, не понятно. Если ты написала другую записку, то где и когда ты ее оставила?

Она замолчала, словно решала, стоит ли продолжать разговор. А его охватило предчувствие какой-то сосущей пустоты, как всегда перед расставанием.

— Я не была уверена, что с дядиной квартирой всё в порядке. У меня есть ключи, еще с того времени… Пришла сюда — тоска зеленая. Подумала: почему бы нет? Потом решила не вытаскивать тебя ночью — ты же сейф сторожил. Поэтому прогулялась вечером до отеля и обратно. Записку сунула под дверь номера… Не знаю, Каплин, не знаю. Думай, кого ты ночью у себя принимал. Мужчины, блин… И что это за дерьмо насчет змея на попе?

— Твоя татуировка.

— Какая татуировка?

— Дракон.

— У меня нет никакого дракона. Тем более на моей красивой попе.

Попа действительно была очень даже, но в наличии дракона он был уверен настолько, насколько вообще можно доверять своим глазам. Так уж получилось, что «догги-стайл» не попал в их утреннюю произвольную программу, поэтому Каплин только теперь аккуратно перевернул Оксану на животик и убедился в том, что попа осталась прежней, а татуировка исчезла начисто. Значит, имитация…

— Смыла?

— Господи, — она зевнула от скуки — возможно, даже ненамеренно. — Мне бы твои проблемы.

— Как я понимаю, стрелки на асфальте тоже не ты рисовала?

— Лет десять назад что-то такое рисовала. Девчачьи игры, ты, наверное, не в курсе.

— Ладно, будем считать, какой-то урод пошутил. Но на всякий случай посмотри, у тебя помада не пропала?

— Я помадой не пользуюсь.

Он уставился в высокий потолок, покрытый вуалями паутины и высохшими разводами, — картина была загадочной, словно карта неизвестной территории.

— Последний вопрос: ты ребенка не видела?

— Приехали… — Она погладила его по голове и перешла на тон доброй мамочки. — Что там нам еще приснилось? Надеюсь, не мальчики кровавые? Ты мой бедненький…

— Вопросов больше нет.

— Тогда давай поспим, а? Я ночью не выспалась, по тебе скучала, дурочка…

— Я вряд ли засну, а ты поспи. Иди ко мне, моя хорошая…

Они обнялись, и через пять минут она уже спала сном праведницы. В ее разгладившихся чертах появилась такая беззащитность, что у него защемило сердце. И он мысленно попросил кого-то, кто, возможно, присматривал за ними и, не исключено, забавлялся от души: «Если мне суждено стать ее врагом, то пусть это случится как можно позже».

Утро литературного льва начиналось неплохо. Впервые за несколько недель он полностью выспался, несмотря на новое место, не слишком удобный диван и возбуждение центральной нервной системы, связанное с запуском . Возможно, в его случае для хорошего сна было достаточно тишины, чистого воздуха и ожиданий чего-то такого, что вскоре перевернет жизнь. Но он подозревал, что причина не только в этом.

Ноутбук работал от аккумулятора в течение всего «мертвого часа», и, проснувшись, Барский первым делом направился взглянуть, что там натворил (или сотворил?) за ночь его прирученный виртуальный дьявол.

Идея обозначать действующих лиц символами Таро принадлежала ему. Программист предлагал использовать полностью обезличенную кодировку (во избежание «закрепления ложного смысла»), но Барский настаивал на своем. Сошлись на том, чтобы предусмотреть возможность выбора варианта: символы, цифры, фотографии реальных людей. Барский сделал выбор еще вечером, и теперь на экране висела картинка, отдаленно напоминавшая какой-то трехмерный пасьянс.

Это было поразительно; он не ожидал такого быстрого развития и, соответственно, такой головокружительной сложности. Дьявол работал даже тогда, когда человечки спали. Барский не сразу сумел осмыслить конкретные результаты этой работы. Картинка была многослойной, с обозначением многоуровневых связей, в том числе неявных, скрытых и потенциальных. Он немного побаловался, подключая и отключая разные слои, а также рассекая их временными срезами, пока, наконец, не начал кое-что понимать.

Признаться, это завораживало — и, что интересно, начиная с некоторого момента, события развивались, полностью поглотив первоначальный толчок. Что бы ни произошло в дальнейшем, обнаружить источник будет крайне трудно, едва ли вообще возможно. А от него, Барского, теперь мало зависела судьба остальных — в том смысле, что марионетки продолжали бы дергаться и без его вмешательства.

Впрочем, он всегда мог остановиться сам и остановить это : в углу экрана мигала надпись «ЖЕЛАЕТЕ ПРОДОЛЖИТЬ?», а под нею мягко пульсировали клавиши «Да» и «Нет». И — да, он желал, тем более что, если верить настольному дьяволу, к Магу приближалась «креатура», обозначенная Тройкой Мечей. Во всплывающем окне можно было ознакомиться с информацией о прогнозируемых месте и моменте встречи, а также ее вероятных последствиях, которые, впрочем, оказались слишком многочисленными, чтобы он их принял всерьез — ведь даже простое ознакомление с ними заняло бы не меньше получаса.

Барский ухмыльнулся: подворачивался удобный случай проверить, насколько эта штука близка к реальности.

Или насколько она сама и есть реальность.

В ту самую минуту, когда чутье подсказало молодому сочинителю триллеров, что кому-то пора умереть, кое-кто действительно умер, только эта неприятность случилась не с поджидавшей его блондинкой и в совсем другом месте.

У Гоши не было никаких предчувствий. Как человек действия и невеликого ума, он предпочитал жить одним днем, причем желательно, чтобы этот день совпадал с текущим. А то ведь случается — он сам видел такое, — что люди зацикливаются на счастливом прошлом или угрожающем будущем и превращают свою настоящую жизнь в ад. И хорошо еще, если память или ожидания не подведут, но чаще всё оборачивается самым непредвиденным образом и приходится горько сожалеть о собственной глупости.

Гоша старался придерживаться узкого промежутка между прошлым и будущим — совсем как в известной песне. Получалось не всегда, однако он никогда не жалел об упущенных возможностях, а приближавшаяся одинокая старость его не пугала.

Допив кофе, он включил компьютер и сконцентрировался на насущном. Полученное задание сильно смахивало на подставу — впрочем, ничего другого от своей лесбиянки он не ожидал. Кроме того, весь этот проект, по его мнению, был одной большой подставой, и заранее понять, кто выйдет сухим из воды, не представлялось возможным. Он и не пытался.

В Музей природы он пробирался скрытно, как того требовала игра , и очень скоро начал принимать ее всерьез, то есть перестал чувствовать себя старым дураком, ввязавшимся во что-то легкомысленное и немного смешное. Сначала он рассмотрел здание издалека, затем не поленился обогнуть его окольными путями и приблизился с тыла. Перелез через решетчатый забор (лишний раз помянув недобрым словом Соню, измыслившую испытание для его деревянных суставов) и оказался в парке, примыкающем к музею.