Владимир Моисеев - Одинаково испорченные

— Согласен. Но нравится — не нравится? Не слишком ли примитивный подход к оценке научных достижений?

— Отнюдь нет. Не нравится — это единственный посыл исследователю продолжать свою работу. И чем сильнее что-то «не нравится», тем интенсивнее поиски истины.

— Согласен. Но тогда объясни, пожалуйста, почему тебе не нравятся, захватывающие меня эмоции? Где же логика?

— Дело в том, что факты, которые я тебе сообщил, не настолько важны, чтобы вызывать такие сильные эмоции. Да, ты энэн, ну и что с того? Что изменилось в твоей жизни после того, как ты узнал об этом? Пока все идет по старому, правда?

— Может быть, и так, — я не понимал, куда клонит отец. — Но мне не по себе, наверняка, что-то изменилось. Но я этого не чувствую, вот нервы и сдают.

— Я уже говорил, что главное для тебя — продолжать заниматься своими делами, не обращая внимания на окружающих. Их влияние на твою жизнь должно быть минимальным. Если ты собирался написать новую книжку — напиши. Не вижу препятствий, не вижу враждебной чужой воли, которая была бы направлена на то, чтобы помешать тебе. Возьми лист бумаги, ручку и — вперед! Или теперь ты используешь компьютер? Тогда шагом марш за клавиатуру.

— А в это время друзья Михалыча пристрелят меня, не вступая в долгие переговоры.

— Второго Михалыча тебе опасаться не следует, это я уже говорил.

— Спасибо, конечно. Но, по-моему, это явно не в твоей власти. Разве ты можешь отвечать за действия, скажем, психически неуравновешенного человека? Сейчас он сидит спокойно, улыбается, а через минуту ему в голову придет что-то не подконтрольное тебе и — бац — выстрелил!

— Ты недооцениваешь пределы нашей власти.

— А все-таки?

— Не забивай себе голову ерундой. Не пристало энэнам ждать неприятных подвохов от жизни. Это больше свойственно людям. Наше дело — честно выполнять свою работу. Не накручивай себя без надобности, постарайся меньше думать о своей роли в мировой литературе. Это не продуктивно. Как правило, энэны с трудом находят эмоциональный отклик у людей. Как Кавендиш со своими не вовремя открытыми законами. С этим ничего не поделаешь. Ну и наплюй.

— Но…

— Придет время, и ты поймешь, о чем я говорю. А сейчас надо помнить, что самая большая опасность исходит от тебя самого. Нельзя исключить, что тебе захочется поиграть в героя, который должен отстоять свободу и независимость энэнов. У неофитов, к которым ты относишься, кстати, в этом нет ничего обидного, есть одна странная особенность — они все, как один, мечтают о борьбе за правое дело и ищут для этого подходящего врага. Это тяжелое наследие человеческого менталитета. А поскольку отыскать врага часто весьма затруднительно, они придумывают его сами, так им легче смириться с изменившимися условиями существования. Не удивлюсь, если узнаю, что ты вознамерился отыскать начальников. Для каких нужд тебе это понадобилось, мне непонятно. Наверняка, ты вынашиваешь какие-то хитроумные планы. Смешно, но так поступают все новички энэны.

Я тотчас покраснел. Отец, естественно, это увидел и чуть заметно кивнул, словно выставил себе оценку «пять» за удачную догадку.

— Мы все хотим оценочку «пять» на уроке получать, — вырвалось у меня.

— Да, — согласился отец. — Только помни, что ты давно уже не в школе, и никто не собирается задавать тебе домашних занятий. Тревожный сигнал, если оказывается, что ты кому-то что-то должен. Когда ты был маленьким, я надеялся, что твои поступки всегда будут определяться только совестью и личной ответственностью. Наверное, я в первый раз говорю тебе прямо: твои поступки не должны быть инициированы внешними обстоятельствами или внешней силой, замыслы которой тебе трудно контролировать. Поступай только так, чтобы ты лично мог отвечать за свои поступки. Нам нельзя играть в чужую игру. Для энэнов это недопустимо. Понял?

— Да. Все предельно ясно.

— Вот и прекрасно. Настасья, мы есть хотим.

Ужин получился прекрасный. Еще раз было подтверждено, что любовь к вкусной пище унаследована мной от отца. Свойственно ли это всем энэнам или является нашей маленькой семейной генетической особенностью? Было очень мило. Типичный семейный ужин. Ничего важного в дальнейшем я от отца не услышал, а это означало, что все, что хотел, он сказал.

Уже в коридоре, когда он надевал пальто, я не выдержал и спросил:

— Папа, ты зачем приходил? Нет, я, конечно, очень рад тебя видеть. Мне тебя ужасно не хватало и сейчас я просто счастлив, что могу вот так запросто с тобой разговаривать. Но что ты хотел мне сказать? И почему это для тебя так важно? Я знаю, что ты предпочитаешь говорить только о важных теоретических вопросах. И сейчас я в растерянности. Мне не хватает конкретики в твоих словах.

— Я был как никогда конкретен, — улыбнувшись, ответил отец. — Подумай на досуге о моих словах. Может быть, это позволит тебе избежать ошибок.

— Я должен отказать Пугачеву?

— Пугачев успел предложить тебе работу? Молодцы, оперативно работают. Еще немного, и я бы опоздал.

Отец довольно рассмеялся. Настасья также пребывала в исключительно веселом расположении духа. Наверное, я что-то пропустил или неверно оценил сложившуюся ситуацию. Я попросил у Настасьи чудо-таблетки для определения энэнов, она с готовностью протянула мне пузырек.

— Энэнов очень мало, смотрите, не переусердствуйте с проверками, а то ваши гости вам всю квартиру загадят.

— Спасибо, буду осторожен.

Они ушли. Я снова остался один.

Отец, кроме всего прочего, еще и очень шумный. Он ушел, и в комнате немедленно воцарилась абсолютная тишина. Словно из реальности убрали важный элемент, и в мироздании образовалась чудовищная немая рана. Я поерзал на стуле, пытаясь привнести в окружающее пространство хотя бы немного скрипа. Какие-никакие, а звуки. Да, круто изменилась моя жизнь за последний месяц. Происходило это по капельке, незаметно. И надо же — камня на камне не осталось от привычного существования. Не могу сказать, что изменения испортили мою жизнь, скорее наоборот, они сделали ее заковыристой, загадочной.

Я подобрал удачное слово. В самом деле, еще недавно вокруг меня происходили таинственные события, логика которых оставалась для меня скрытой. Я знал только, что мне против воли приходится участвовать в странном спектакле. Своей роли я не понимал, меня угнетала нарочитая неестественность появляющихся вокруг людей. Но отказаться от участия я не имел права. Да, это был спектакль, поставленный незнакомым мне режиссером. Не было оснований считать, что он настроен ко мне доброжелательно. Я догадался, что попал в чужую переделку. Интрига лихо закручивалась вокруг тайн, не имеющих ко мне никакого отношения. Так получилось, что я случайно оказался на боле битвы, но не своей, а чужих мне врагов.