Александр Кашанский - Антихрист

Она посмотрела на строгий лик Спасителя и спросила:

— Чем Ты можешь помочь мне? Как Ты можешь помочь мне, если допустил такое? Неужели Ты не видишь, кто в Твоем храме? Да меня же надо убить здесь, на месте, или, в лучшем случае, на паперти — молнией. Ты понимаешь это? Нет, не понимаешь — знаешь? Должен знать, иначе какой же Ты всемогущий Бог. Наказание должно быть здесь, сейчас, иначе какое это наказание — бессмысленная жестокость. Отложишь казнь на потом? Адские муки? Не верю. Не может этого быть, да и смысла не имеет, как любое насилие. Любая жестокость бессмысленна, а Твоя — бессмысленна втройне. И если мое несчастье — Твоя работа, хорошо, значит, это и есть наказание. Но тогда вообще непонятно, зачем мне жить. Вот мне что сейчас непонятно. Чтобы терпеть? Играть свою роль? Роль? — Наташа ухватилась за это слово. — Театр. Я так давно не была в театре…

Она решительно вышла из церкви и тут же, подозвав такси, сказала водителю:

— Я хочу в театр. Можете отвезти меня в какой-нибудь театр?

Водитель, пожилой мужчина, с удивлением посмотрел на красавицу в дорогой шубе и покачал головой:

— В театр? Прямо сейчас?

— Да.

— Боюсь, что вы опоздали. Уже начало восьмого.

— Может быть, получится? Давайте попробуем.

— Ладно, садитесь. Отвезу. Есть одно место, где всегда есть билеты и заходить в зал, как мне кажется, можно в любое время.

Наташа не спросила, где этот театр, и не старалась запомнить, куда ее везут. Ей было все равно, лишь бы куда-нибудь ехать.

Покружив минут двадцать по улицам Москвы, такси остановилось в каком-то переулке.

— Вот молодежный театр. Здесь играют в основном студенты театральных училищ. Говорят, бывает интересно.

Наташа расплатилась, поблагодарила водителя и вышла из машины.

— Вас подождать?

— Да, пожалуй.

Наташа вошла в небольшое помещение, где было написано «касса». Обшарпанные стены обклеены дешевыми афишами, пол из выщербленной метлахской плитки, панели стен красили в последний раз, наверное, еще до войны. Касса была закрыта, вход в театр тоже. Наташа решительно постучала в дверь. Минуты через две дверь открыл высокий парень с серьгой в ухе. У него было худое лицо и большие усталые глаза. Он посмотрел на нее и спросил:

— Вам кого?

— Сейчас идет какое-нибудь представление?

— Представление?

— Театр работает?

— Да, сейчас здесь идет светопреставление. Хотите посмотреть?

— Да. Где можно купить билет?

Глаза парня раскрылись еще шире, и он сказал:

— Проходите так. Я вас провожу.

Наташа отпустила такси и решительно вошла в фойе театра. Помещение явно было изначально предназначено для театра, но, судя по всему, построено очень давно, скорее всего еще в прошлом веке, и было очень запущенным. «Ну и грязь, как здесь все обшарпано. Мерзкое зрелище», — только и подумала Наташа. Парень проводил ее в зрительный зал, который был больше, чем Наташа ожидала. Он был заполнен зрителями примерно наполовину. Наташа села на свободное место поближе к сцене и поблагодарила своего спутника. Тот вежливо кивнул головой, улыбнулся и ушел.

«Надо было хотя бы спросить, что тут сегодня идет, — подумала Наташа. Она огляделась по сторонам. В зале в основном была молодежь. — Это хорошо. Значит, есть надежда, что будет что-то интересное, во всяком случае — оригинальное».

На сцене действительно выступали молодые актеры. Представление состояло из ряда небольших музыкальных и драматических пьесок, а в общем-то это скорее было своеобразное шоу. Актеры играли задорно и с большим воодушевлением. Они очень старались, прежде всего для себя, им очень нравилось дело, которым они занимались, и это было очевидно всем, кто находился в зале. И зрители улыбались и аплодировали, охотно поддерживая актеров. Атмосфера спектакля овладела Наташей. Она была полностью поглощена тем, что происходит на сцене, и была совершенно счастлива.

Когда объявили антракт, Наташа продолжала сидеть неподвижно, будто не веря, что это чудесное состояние, в котором она только что пребывала, закончилось.

— Разрешите пройти, — обратилась к ней черноглазая девочка лет четырнадцати.

— Ой, извините, — будто бы очнулась Наташа. Она встала и пошла в фойе.

Молодежь, а это все была молодежь — от пятнадцати до двадцати пяти — заполняла пространство этого странного театра. Лица молодых людей и девушек казались Наташе очень красивыми и какими-то одухотворенными. «Сколько красивых, приветливых лиц. Сколько молодости и счастья здесь, в этом ветхом полуподземном театрике. А как я выгляжу среди этих замечательных молодых людей?»

Наташа подошла к зеркалу и посмотрела на себя.

«Как Снежная королева на карнавале в Рио-вот как». — Наташа заставила себя улыбнуться. И тут увидела в зеркале красивое мужское лицо. Мужчина лет сорока с вызывающе красивым мужественным лицом стоял сзади и смотрел на нее в зеркало. Лицо показалось ей очень знакомым. Наташа повернулась и… не увидела никого. Сзади никого не было. «Куда же он исчез?» — подумала Наташа и оглянулась по сторонам. Мужчины нигде не было. Наташа вновь повернулась к зеркалу, чтобы поправить прическу, и замерла, сердце у нее остановилось. Незнакомец стоял на том же самом месте и ослепительно ей улыбался. «Все ясно теперь — я сошла с ума, — подумала Наташа. — Какой печальный итог». Незнакомец все так же широко улыбался. Наташа не стала поворачивать голову. Она шепотом спросила, обращаясь к зеркалу:

— Мне кажется, что мы знакомы. Где я раньше могла вас видеть?

Она спросила не у человека, а у зеркала. Наташа хорошо понимала, что сзади никого нет. Не мог человек так быстро подойти, к тому же совершенно неслышно.

Человек за спиной молчал. Его лицо стало серьезным и даже угрожающим. Он поднес палец к губам и сделал знак молчать.

— Я должна молчать?

Незнакомец кивнул головой.

— Но о чем? Что я такого знаю, о чем бы я должна молчать?

Незнакомец многозначительно ухмыльнулся. Эту ухмылку можно было расценить как явное сомнение в Наташиной искренности.

— Об Иване?

Глаза незнакомца сделались серьезными, и он кивнул головой.

— А он жив?

Незнакомец также кивнул головой.

— Но почему?

Незнакомец нахмурил бреши.

— А я его вообще увижу?

Незнакомец кивнул и подошел ближе. Теперь он стоял прямо за спиной Наташи.

— Скоро ли?

Незнакомец пожал плечами. Потом поднял глаза кверху, выражая размышление, и показал три пальца.

— Три месяца?

Незнакомец медленно покачал головой.

— Три года? Я должна ждать его три года?

Незнакомец развел руками. «Ну вот, я уже начинаю выполнять работу за Аллеина, — сказал себе Риикрой. — Успокаиваю мятежные души. Да, она очень красива и сейчас не в моей власти. Как хорошо, что она пришла в театр… Иван должен работать один. Никто не должен ему мешать. А помешать ему может только эта красавица. Куда там до нее и Малышеву, и Ясницкому».