Ив Греве - Мето. Дом

Начинается первый урок. Я собираю всех Синих и Голубых в одном классе и прошу написать мне вопрос или тему, которые они хотели бы обсудить. Выбор сделан очень быстро. Подавляющее большинство предлагает поговорить о самках человеческих особей.

Я начинаю:

— Как и у всех млекопитающих, у людей есть самцы, которых называют «мужчинами», самки — «женщины» и дети, которые если мужского пола, то называются «мальчики», а если женского, то «девочки». В так называемых семьях имеется производитель — это «отец» или «папа», производительница — «мать» или «мама», мальчик — «сын», а девочка — «дочь». Если у одних и тех же производителей или родителей больше одного ребенка, то последующие дети называются «брат» (если мальчик) и «сестра» (если девочка).

При упоминании этих слов моих слушателей охватывает необъяснимое волнение. Они вздыхают, нервно сглатывают, у многих на глазах выступают слезы. Как будто внезапно на них нахлынули слишком яркие воспоминания.

— Мне впервые, — признается Кезон, — захотелось все записать в тетрадь. Мне очень интересно. Но боюсь, что все не запомню, так много новых слов.

После недолгой паузы один из детей обращается ко мне:

— А на что больше всего похожа женщина? Сколько у нее пар сосков?

— Я вам сейчас нарисую. Начну с головы. Она похожа на голову мужчины, только на лице нет растительности, как у Цезарей, например. На всех картинках, что я видел, у женщин были длинные волосы. Правда, не знаю наверняка, для чего это им нужно. У них две молочные железы, которые называются груди. У нас тоже два соска, но женские можно представить себе как два выдающихся вперед жировых шара.

— Больших?

— Похоже, они бывают не только разных размеров, но даже и разных форм. Я покажу в конце занятия, если будете себя хорошо вести, рисунки, которые я нашел. Бедра у женщин более широкие, чем у мужчин, потому что именно на этом уровне развивается ребенок после оплодотворения.

Обсуждение продолжается в теплой и дружественной обстановке. Вопросы становятся более сложными: продолжительность вынашивания и кормления, количество детей в одних родах. Каждый раз я стараюсь быть точным и использовать всякие термины, из-за чего мне приходится постоянно обращаться к своим записям.

— Мето, — спрашивает Кезон, — а ты знаешь, есть ли среди нас братья? Мне лично кажется, что Децим — мой брат. Мы похожи друг на друга и часто думаем одинаково.

— Я не могу тебе ответить на этот вопрос. Где-то в Доме должны быть архивы, которые могли бы поведать о нашем происхождении, но мы их пока не нашли.

— А мог бы я сейчас, на своей стадии развития, быть производителем?

— Зачем ты спрашиваешь? У нас все равно девочек нет! — отвечает мальчишка, который прячется за спиной соседа.

Некоторые дети разражаются громким смехом. Я жду, пока они успокоятся.

— Возраст полового созревания у мальчиков, то есть период перехода от детского состояния к взрослому, происходит между тринадцатью и пятнадцатью годами. Проблема в том, что мы знаем только количество лет, проведенных здесь, а сколько мы прожили до того, нам неизвестно. Проще говоря, тебе я могу сказать, что ты еще слишком мал, чтобы стать папой. Половому созреванию соответствуют некоторые признаки — волосы под мышками и на лице, например, — а у тебя их нет.

— Значит, ты — мог бы?

— Похоже, что так. Я высчитал, что мне около четырнадцати лет.

Другие дети поднимают руки, чтобы задать вопрос, но мы должны прерваться.

— На сегодня урок окончен. Нам надо придерживаться расписания. А завтра, я обещаю, мы продолжим.

— Ну! Последний вопрос! Мето, пожалуйста!

Я замечаю Клавдия в коридоре. Он делает мне знаки, чтобы я вышел.

— Завтра. Я вам обещаю. Подождите минутку, я сейчас вернусь.

Я выхожу из класса. Мой друг чем-то взволнован.

— У тебя новости от Нумерия и Мамерка?

— Никаких. Полная тишина. Не знаю, что и думать. Тит с Октавием хотят идти их разыскивать. Я против. Я не хочу ими рисковать. Как ты считаешь?

— Ты прав. Уговори их подождать до ночи, а там примем решение вместе.

— Как с малышами?

— Прекрасно. Мне удалось их увлечь.

— Что это за странный рисунок на доске? Дай отгадаю… Человеческая самка?

— Совершенно верно. Я нашел вырванные из учебника страницы…

— С 42-й по 48-ю? Когда ты их обнаружил?

— Вчера вечером, в кабинете Цезарей, но у меня не было случая тебе об этом сказать.

— Не знаю, увидим ли мы когда-нибудь живой образец, — заявляет Клавдий озабоченно.

— Я в этом уверен. У нас вся жизнь впереди. Поможешь мне присмотреть за Синими и Голубыми?

— Да, это отвлечет меня от тревожных мыслей.

Мы возвращаемся в класс. Дети встречают нас улыбками.

— А теперь, — говорит Клавдий очень торжественным голосом, — мы решили ознакомить вас с работой слуг по дому. Вы будете повсюду сопровождать одного из слуг в течение двух часов, что остаются до обеда. Наблюдайте за ним, помогайте ему и слушайтесь его во всем. Вопросы есть?

— Я не совсем понимаю, для чего это нужно, — говорит малыш, который все время прячется за спинами других.

Клавдий хмурится:

— Я хотел бы тебя видеть, когда ты ко мне обращаешься. Подойди, Корнелий! Я думаю, ты все поймешь, когда сам попробуешь. Слушайся нас и смирись с тем, что выбора у тебя нет. Еще вопросы?

Атмосфера, похоже, снова накаляется. Я пытаюсь говорить как можно более естественным тоном:

— Я сейчас назову вам имя вашего слуги-опекуна и скажу, где он находится. Он вас ждет. Проявите уважение. Старшие будут вас время от времени проверять.

Дети выходят из класса понурившись, словно бы я их только что предал.

К обеду новостей от наших товарищей все нет. Тит переживает. Он садится напротив меня и пытается говорить тихо, чтобы его не услышали младшие.

— Поговори с Клавдием, — шепчет он мне. — Тебя он послушает. Надо что-то делать. Представь, что Мамерка и Нумерия где-то прячут. Нам надо прочесать остров. Чем дольше мы ждем, тем меньше шансов их найти.

— Тит, мы не знаем, где их искать. А наши враги только и ждут, чтобы мы выходили маленькими группами и попадались им по очереди. Пока у нас есть оружие и мы контролируем выходы, они ничего не могут предпринять против нас. Но, боюсь, для наших двух товарищей уже все кончено. Должно быть, их взяли. Хорошо, если они не успели добраться до Рваных Ушей.

— В глубине души я понимаю, что ты прав. Это очень опасно и даже похоже на самоубийство, но я не могу больше ждать.

Тит с трудом сдерживает свое нетерпение. Он не переставая теребит свой автомат и громко прищелкивает языком, как будто стреляя по воображаемым мишеням.

— Тит, я думаю, что скоро мы еще пожалеем об этом месте.

— Почему ты так говоришь?

— Я чувствую, что наши дни здесь сочтены. Перестань дергаться и пойди поешь горячей еды, пока она еще есть.