Роберт Хайнлайн - Дорога Славы

— Ганимед раньше был таким же ярким, как Ио и Европа. Это парниковый эффект — тепло. Иначе мы не смогли бы там жить.

Я, конечно, уже слышал об этом. Выделение тепла — важнейшая часть проекта “Атмосфера”. Когда экспедиция 1985 года совершила здесь посадку, температура поверхности Ганимеда была на пару сотен градусов ниже нуля. Этого вполне достаточно, чтобы человек мгновенно замерз.

— Но, несмотря на парниковый эффект, Джордж, — сказал я, — разве нормально, что Ганимед такой темный?

— Свет — это тепло. Тепло — это свет, — ответил он. — На поверхности не темно. Свет достигает поверхности, но не отражается от нее.

Я молчал. Это было для меня ново, и я ничего не понимал, поэтому решил подождать. Капитан Харкнесс затормозил еще раз, когда мы достигли Ганимеда, и мы смогли позавтракать при тяготении. Я еще не готов был есть в невесомости, даже после инъекции. Капитан вывел корабль на орбиту вокруг Ганимеда. Мы прибыли, и едва ли кто-нибудь заберет нас отсюда.

Уже после погрузки на корабль, следующий на Ганимед, мне стало ясно, что жизнь в колонии вовсе не так захватывающа и романтична, как это казалось с Земли. Вместо трех кораблей, которые доставили всех нас на “Мейфлауэр”, тут был только один-единственный челнок “Джиттербаг”, который прибыл на “Мейфлауэр” в грузовом помещении “Бифроста”. Он мог взять за один раз девяносто пассажиров, и это означало, что ему предстоит сделать довольно много рейсов.

Мне повезло. Я должен был ждать в невесомости всего три дня. Но и за эти три дня я потерял девять фунтов веса.

Во время ожидания я помогал выволакивать груз, который должен был перевезти “Джиттербаг”. В конце концов настала наша очередь и мы забрались в “Джиттербаг”.

Это было ужасно. Палубы там были не больше полок — около метра высотой. Стояла ужасная вонь, хотя не стоило большого труда очистить помещение. Не было никаких отдельных кресел. Нас просто плечом к плечу запаковали в длинные маты, или, точнее сказать, с головы до ног.

Сказать, что здесь распоряжался капитан, было бы неточно, потому что им была старуха с глазами хищного зверя, которую звали кэп Хетти. Она ревела и кричала нам, чтобы мы поторопились. Потом она стартовала, даже не поинтересовавшись, пристегнулись ли мы.

К счастью, это продолжалось недолго. Она так резко набрала скорость, что я впервые за все свое путешествие потерял сознание. Потом мы в течение примерно двадцати минут летели по инерции. В конце концов она резко затормозила и совершила посадку с чудовищным толчком, Кэп Хетти заорала:

— Вон, наружу, вы, сони! Мы уже на месте!

В “Джиттербаге” был чистый кислород, а не гелиево-кислородная смесь, как в “Мейфлауэре”. У нас было давление десять фунтов на квадратный сантиметр. Теперь кэп Хетти снизила давление до трех фунтов — что соответствовало количеству кислорода на Ганимеде. Конечно, можно было жить и при трех фунтах; на Земле было не больше. Там кислорода было всего двадцать пять процентов, как и здесь. Остальное здесь, конечно, составлял азот. Но внезапное изменение давления заставило нас всех- зевать. Мы не задохнулись, но у нас возникло чувство, что это вот-вот произойдет.

Когда мы спустились на поверхность Ганимеда, мы почувствовали себя жалкими, и у Пегги из носа пошла кровь. Здесь не было лифта. Мы должны были спускаться по веревочной лестнице. И было холодно!

Шел снег. Буран ревел вокруг корабля и сотрясал веревочную лестницу — маленьких детей пришлось привязывать к себе и спускаться вместе с ними. Слой снега на почве достигал двадцати сантиметров — кроме того места, где его растопили тормозные дюзы “Джиттербага”. Я едва мог видеть, потому что ветер забивал мне лицо снегом, но какой-то мужчина схватил меня за плечо, развернул и проревел:

— Иди дальше! Иди дальше! Сюда, вдоль корабля!

Я пошел в указанном направлении. Второй мужчина., мурлыкая какую-то песню, принял меня. Я увидел слабо натоптанную тропинку в снегу. Передо мной в хлопьях снега исчезла пара человек, и я побежал вслед за ними, в основном для того, чтобы согреться. До защитного дома было примерно полмили, и дорога была ужасно холодной. Мы были легко одеты. Я продрог до костей, и мои ноги были мокрыми и ледяными, когда мы наконец достигли укрытия.

Защитный дом был огромным ангароподобным строением, и внутри него было не особенно тепло, потому что двери большей частью были открыты. Внутри него толпились люди — некоторые в корабельной одежде, другие в одежде колонистов Ганимеда. Колонистов нельзя было не узнать: они были бородатыми, и у некоторых из них даже были длинные волосы. Я решил, что этому не стоит подражать. Я всегда буду чисто выбрит, так же, как Джордж.

Я осмотрелся, пытаясь обнаружить Джорджа и K°. В конце концов, я обнаружил их: Молли сидела на одном из узлов и держала на коленях Пегги. Нос Пег перестал кровоточить, но лицо ее было маской из крови, слез и грязи. У нее был очень жалкий вид.

Джордж мрачно смотрел на них, как в первый день путешествия, когда он был вынужден отказаться от своей трубки. Я подошел и сказал:

— Привет всем.

Джордж поднял взгляд и, улыбнувшись, ответил:

— Как хорошо, Билл, что ты уже здесь. Как у тебя дела?

— Ты спрашиваешь это у меня? Сверхъестественная путаница!

Он взглянул на меня еще мрачнее и сказал:

— Это все скоро уладится.

На этом наш разговор был закончен. Один из колонистов с сапогами, запорошенными снегом, и густой бородой остановился около нас и свистнул в два пальца.

— Тише! — проревел он. — Мне нужны двенадцать молодых и сильных мужчин и подростков, чтобы выгрузить багаж, — он осмотрел нас и указал: — Вы… и вы… и вы…

Джордж был девятым, а я десятым.

Молли хотела запротестовать. Я думал, что Джордж тоже запротестует, но он ничего не сказал. Он только объяснил:

— Оставайся тут, Молли. Я думаю, мы должны сделать это. Идем, Билл.

Мы снова вышли наружу, на холод.

Снаружи стоял открытый грузовик, и мы забрались в него; потом грузовик поехал назад, к посадочному полю. Папа позаботился о том, чтобы меня направили внутрь “Джиттербага” и мне не пришлось работать снаружи. Но благодаря этому я еще раз испытал на себе острый язычок кэпа Хетти. Она всем была недовольна. По ее мнению, мы работали слишком медленно. Но, в конце концов, мы выгрузили весь свой багаж. Когда я покинул корабль, багаж был уже погружен на грузовик. Возвращаясь, мы снова продрогли до костей.

Молли и Пегги на прежнем месте не оказалось. Огромное помещение было почти пустым, и нам приказали пройти через внутреннюю дверь в другое помещение. Я увидел, что Джордж обеспокоен отсутствием Молли.

В следующем здании мы обнаружили огромную стрелу с надписью: “Мужчины и мальчики — направо, а женщины и девочки — налево”. Джордж повернул именно налево. Но он не сделал и десяти шагов, как на пути у него оказалась женщина со строгим выражением лица. На ней была одежда колонистов.